Однажды моя прабабушка не могла заснуть - страница 5

– Завтра уберёшь.

Сказала спокойно, но с такой уверенностью, как будто это было уже сделано.

А ночью она умерла.

Моя бабушка, Кутырёва (Неумоина) Екатерина Степановна, прожила в Троицке один год и умерла 24 августа 1987 года. Ровно через 12 лет, 24 августа 1999 года, умрёт сын её дочери, внук Димка, мой родной брат. Он будет похоронен рядом с ней.

На третий день после похорон дед забрал свои вещи с полки, кое-какую одежду и уехал в Наруксово. Больше я его никогда не видел.

В Наруксово дед пробыл около месяца. Как потом рассказывали, «походил, попил вина». Мария, сестра его покойной жены, предлагала ему жить вместе: «вдвоём-то старикам полегче будет». Дед отказался. Перспектива жить с родной сестрой бабы Кати его, видимо, не радовала. Со своей дочерью, моей матерью, он тоже больше не общался. Матери надо было, чтобы он первый написал, вот она и молчала. А когда надумала, уже поздно было.

Дед продал дом, забрал все свои сбережения и уехал в дом престарелых. Этот дом находился в Зелёном городе, недалеко от Нижнего Новгорода (тогда это был город Горький). Опять сжатие личного пространства. Но теперь он сделал это сам, заставлять было некому. Сделал потому, что дом престарелых – это такое место, где никто, – ни покойная жена, ни её сестра, ни родная дочь, – ни одна сволочь не отнимет у него личную кровать, тумбочку и шкаф. Так оно и было, но..

В доме престарелых дед снова женился.

Под новый 1992 год мать получила письмо от новой жены деда, что Кутырёв Алексей Гаврилович умер 4 декабря 1991 года и похоронен за государственный счёт. Ценных вещей и сбережений у него не было.

А кровать и шкаф – да, оставались у него до самого конца.

Только это ещё не конец.

Последнее «сжатие» моего деда произошло в 2013 году. Я хотел найти его могилу, и поехал в Зелёный город. В доме престарелых мне сказали, что архив за давностью лет увезли то ли в Нижний Новгород, то ли в Кстово. Место захоронения неизвестно, а если могила не посещалась, то её уже и не существует.

От моего деда не осталось ничего. Ни дома, ни наследства, ни могилы. Ни даже финтифлюшки из чулана.

Мой странный, никем не любимый, но очень хороший дед Лёня полностью исчез с глаз долой, как ему и велели.

Только вот хрен там. Секретик-то остался!

Родина – это дорога между домом и магазином.

Если посмотреть на Наруксово с какого-нибудь холма, то можно увидеть центральную площадь с магазинами и стоящими рядом двухэтажными кирпичными домами. Можно увидеть овраги, нарушающие прямоугольный порядок улиц. Сами улицы, конечно, тоже видно. Например, улицу 1 мая, растянувшуюся на несколько километров из одного конца деревни в другой.

А под одним из холмов, том самом, на котором стоит больница, и с другой стороны которого находится Больничный пруд, лежит уже заросшая молодыми берёзками и кустарниками низина. Посреди этой низины стоит одинокий дом. Ни дороги, ни улицы, ни соседей.

В этом доме ещё недавно жил настоящий патриот, сын Евдокии Степановны, старшей сестры моей бабушки Екатерины. Звали его Володька Тюканов.

Володька любил свой дом не меньше, чем Шрек своё болото. И в жилье Володьки, как и в жилье Шрека, было что-то сказочное. Ну например: идёшь по тропинке, вокруг деревья. Деревни не видишь, человеческим духом не пахнет, а тут – раз, и полянка, а за ней дом. У Шрека не полянка, а болото, но какая разница?

Жил Володька в этом доме со своей женой, бабой Машей. Больше – ни души. Только по выходным их навещала дочь с мужем и внуками. Дочь живёт в райцентре, в Починках. Трудится прокурором.