Сказано – серебро, не сказано – золото. Как-то так.
Я не выношу телефонные разговоры, предпочитая в общении переписку. Поэтому вся связь с покупателями у меня через сообщество ВК, а также “телегу”, где работает бот, а я подключаюсь уже на этапе, когда клиент почти созрел для покупки.
Неожиданно задний дворик заливает светом. Я оглядываюсь на дом и сквозь панорамные двери в гостиной вижу отца. Он откатывает локтем пластиковый портал и так же его закрывает. В руках у него замечаю бутылку с алкоголем и пару бокалов.
— Я не слышал, как ты приехал, — говорит он, проходя в беседку.
— Не хотел тебя будить.
— Я не спал. Будешь? — ставит на стол бутылку с жидкостью глубокого янтарного оттенка.
Взяв за горлышко, пару секунд изучаю маркировку.
“Хеннесси”. X.O.
— Спрашиваешь, — усмехаюсь я.
— Коллеги вот подарили на юбилей, — сообщает отец.
— Нормальные у вас в прокуратуре подарки, — наблюдаю, как отец разливает коньяк.
— Дорогой, что ли? — хмурится он.
— Конкретно этот недешевый. Уважают тебя коллеги твои.
— Ну а куда им деваться? — вздыхает отец.
— Будь здоров, — поднимаю бокал, и мы чокаемся.
Я подношу бокал к лицу и вдыхаю запах напитка. Пахнет натуральной кожей, перцем и дубом. Пригубив, ощущаю привкус грецкого ореха и винограда. Делаю еще пару небольших глотков и задвигаю с удовлетворением:
— То, что надо.
Медленно выдыхаю. Между ребрами становится тепло.
Отец опустошает свой бокал одним резким глотком.
— Да, неплохо, — пытается судорожно раздышаться. Откашливается, после чего осведомляется: — А ты чего рано вернулся? Я думал, вы с Димоном до утра куролесить будете.
— Наш Димон теперь слишком занятой человек. Да я и не планировал.
— И как тебе его заведение?
— Мне – никак. Он счастлив, — скупо сообщаю, водя по столешнице костяшками пальцев. — У тебя стол сыпется, ты в курсе?
— Да я сам уже весь сыплюсь, — мрачно шутит отец.
Я настораживаюсь:
— Что-то серьезное?
— Нет. Всего помаленьку. Гипертония, простатит, геморрой, — перечисляет он свои недуги, вызывая у меня вспышку смеха. — Возраст уже, как бы, обязывает.
— Да ты не старый еще, — подбадриваю его, вставляя между губ сигарету.
— Угостишь? — он кивает на пачку “Винстона” в моей руке.
Протягиваю ему сигареты.
— Не знал, что ты куришь.
— Балуюсь иногда.
Я щелкаю зажигалкой.
— О, как раз для тебя, — демонстрирую надпись на пачке.
Инсульт.
— Точно, — кивает отец, когда я подношу к его сигарете язычок пламени.
Он со знанием дела затягивается, затем обновляет мне напиток, а себе наливает по новой.
Мы молча допиваем вторую порцию коньяка и курим.
Александр Романович – такой же разговорчивый чел, как и я, поэтом ничего необычного.
Было время, когда я даже представить себе не мог, что однажды мы с отцом будем сидеть и выпивать, а теперь все воспринимается как-то естественно.
Он постарел.
Между бровей от того, что всю жизнь ходил хмурый и запаренный работой, у отца образовался целый каньон. Вес набрал. Голова почти вся седая. В моей темной шевелюре тоже штучно пробиваются белые волоски. И дядь Дима не отстает. Я охренел сегодня, когда его увидел.
Ранняя седина – часть нашей генетики. Как и венец безбрачия, по ходу.
Но отец хотя бы был женат, меня заделал. Димас же в вечном поиске.
— Я думал, ты уже никогда не приедешь, — произносит отец хоть и без особых эмоций, но меня пробирает от его взгляда.
Нет, в нем не укор, не обида, скорее, растерянность.
— Я тоже, пап.
