— Все еще сердишься на меня?
— Нет. А ты?
— Нет.
Мы обмениваемся долгими взглядами.
Предъявлять отцу за наши прежние разногласия в мои планы точно не входит.
Что я сейчас чувствую?
Признательность, наверное, и тоску.
Мне следовало приехать раньше.
— Эта не объявлялась? — спрашивает отец, поджимая губы, как делает всякий раз, когда речь заходит о моей матери.
— Не-а.
— Странно. Может, не знает еще?
Я пожимаю плечами.
— Без понятия.
— Завещания, я так понимаю, он не составил?
— Он не собирался умирать.
— Инфаркт, да? — уточняет отец.
И я киваю:
— Да.
— Хороший был человек… Юрий Иваныч, достойный, старой закалки еще.
— Жаль, что я так поздно об этом узнал.
Прикрыв глаза, отец виновато кивает. Это с его подачи я годами не общался с дедом, пока сам не уехал к нему в возрасте восемнадцати лет, свалившись одинокому пенсионеру, как снег на голову.
— Егор, но ты же понимаешь, что она наследница первой очереди? — отцу не дает покоя тема с наследством.
— Тогда пусть поторапливается. Никто за ней бегать не собирается, — довольно резко отрезаю я.
И за наследство я не держусь. Если ей нужен дом, пусть забирает. Но вот кузница… Мастерская построена рядом с домом, на участке деда, и со всем своим оборудованием является для меня местом, где я провожу большую часть своей жизни. Мое ремесло меня кормит.
Конечно, можно перевезти все необходимое в новое помещение. Только это столько мороки.
— У нотариуса-то был?
— Да. Выйдет полгода, и заявлю на наследство. Появится – предложу ей деньги.
— Ну да… Все правильно. — одобрительно задвигает отец. — А ты там не женился еще? Ну или девушка, может, есть?
— Ничего серьезного.
— А чего так?
— Не знаю, я как-то еще не заморачивался этой темой.
— И правда. Какие твои годы? Вон Димка у нас до сих пор холостяк.
— Или ты, — перевожу стрелки.
— Или я, — соглашается отец. — Только в этом-то хорошего мало. Думаешь, одному легко?
— Так женись?
— Нет. Я завязал.
— С женщинами или с браком?
— С браком. С моим везением только жениться.
Крепкий алкоголь добавляет мне наглости, и я говорю:
— Подумаешь. Нашел бы себе какую-нибудь одинокую прокуроршу. Жили бы душа в душу, надзирали за соблюдением законности и все такое, а?
— Хорош над отцом потешаться, — на лайте тянет отец, даже не пытаясь меня приструнить и перейти к формату общения “взрослый-ребенок”. — Возвращаться-то не планируешь?
Ловлю его внимательный взгляд.
— А смысл? У меня там дом, мастерская, а тут что?
— Здесь у тебя тоже есть дом, Егор.
— Сам приезжай в гости, — съезжаю с темы, которую не готов обсуждать – бессмысленно это. — Посмотришь, как я живу. Когда у тебя отпуск?
— Ладно. Приеду, — примирительно толкает отец.
За грудиной непривычно теплеет.
С разрывом в шесть лет переплавка наших с отцом взаимоотношений от его авторитарного стиля воспитания до нашей нынешней беседы на равных – это что-то очень странное.
Впрочем, на другое я не рассчитывал. Иначе бы и не приехал.
Если кому-то я и сделал хуже, распрощавшись с этим городом, то только отцу. Сейчас я это понимаю. Но тогда я не видел иного пути. Учеба, спорт, прежнее окружение – я не находил никакого смысла в том, чтобы что-то продолжать здесь. И сейчас, оглядываясь назад, убеждаюсь, что поступил правильно.
Мы сидим еще около часа. Сильно не накидываемся, еще пару раз закуриваем после чего расходимся по комнатам.
Сон не идет, и я зависаю в соцсетях. Просматриваю вопросы подписчиков и потенциальных покупателей, читаю сообщения в личке. Одно из них привлекает мое внимание.
