Однажды ты меня найдёшь… - страница 5



А большего не прошу.

«Есть бухты затонувших кораблей…»

Есть бухты затонувших кораблей,
Есть острова погибших капитанов,
А есть планета плюшевых зверей —
Ребячьих душ отважных магелланов.
Потом, взрослея, мчимся сквозь года,
Забыв медвежью преданность и нежность.
Но мы-то остаёмся навсегда
В сердцах огромных плюшевых медвежьих.
Прошедших все нелёгкие пути
С рукою детской в мягкой верной лапе.
Всех подкроватных монстров победив
И все обиды вместе переплакав.
И пусть дороги наши нелегки,
В огромном небе, средь планет, над нами
Сидят медведи кротки и тихи
И детские хранят воспоминанья.
И если небо к нам благоволит,
И если хорошенько приглядеться —
Планета их уютная на вид.
Её ещё зовут Планета Детства.

Кот Мартин

Кот Мартин. Весна. Променад на Монмартре.
Сюртук, котелок и трость.
Зимою и летом, в июле и в марте
Кот Мартин – желанный гость.
В плетёной корзине немного оливок
И парочка рыбьих хвостов,
Багет, круассаны, пакетики сливок —
Мечта всех бродячих котов.
Родился кот Мартин весной на Монмартре
Обычным бездомным котом.
И жил круглый год от апреля до марта
С урчащим пустым животом.
Дежурил в кафе. Попрошайничал в баре.
Ведь сытый добрее народ.
Потом приглянулся супружеской паре.
Котам иногда везёт.
И жизнь изменилась. О горестях-бедах
Любой бы забыть готов.
Но ходит наш кот по субботам и средам
И кормит бродячих котов.

«– Мама, сказочку мне, я без сказочки не усну…»

– Мама, сказочку мне, я без сказочки не усну.
Про избушку, про доброго духа зимы и птиц.
Где могучие сосны кусают за бок луну,
И катаются эльфы у спящих детей с ресниц.
Новогодней позёмкой по лесу бежит зима,
Заметая тропинки хвостами седых лисиц.
Пироги из печи – ароматный грибной туман.
Да под крышей соломенной пара волшебных птиц.
Будто углем рисованный, как порожденье тьмы,
Старый ворон. Да снежная белая ночь-сова —
Не понять, то ли прячется здесь от лихой зимы,
То ли это ночует под крышей сама зима.
А зима серебрила снежинками лунный свет,
Оставляла на стёклах узоры волшебных рун.
– Вы поймите, мамаша, что это усталый бред.
Мальчик в коме, не слышит, а Вам бы прилечь, уснуть.
Вскрикнет ночь по-совиному и полетит сквозь снег,
Унося на совином крыле все несчастья прочь.
Открывает глаза очень маленький человек.
– Всё в порядке, вернулся. Уж думали – не помочь.
Врач снимает халат и устало глядит на снег:
– Обошлось. Полно плакать. Устали и мы, и Вы.
А Вы – сказки. Наука! У нас двадцать первый век!
Невесомо кружится в палате перо совы.

«Город, милый, прости, я со всякими пустяками…»

Город, милый, прости, я со всякими пустяками.
Как всегда, по ночам с чашкой чая один на крыше.
Звёзды очень хотят, чтобы их по ночам считали.
А иначе зачем они снова на небо вышли?
Ты ведь тоже почти как лес. Прорастал домами.
Растекались потоки машин беспокойной речкой.
А дома – словно ульи с окошками-леденцами.
Вот сейчас бы увидел Медведь – оценил, конечно.
Только нынче зима. Ты же умный, а значит, в курсе,
Что зимою медведи в берлогах и спят до лета.
А ещё сосут лапу. Зачем? Неужели вкусно?
А ежи пишут письма и шлют им свои приветы.
И несут в узелке тепло тех, кто сопит в берлоге.
И хранят в узелке любовь тех, кто сидит на крыше.
Только очень прошу, косолапые милые боги!
Вы храните Медведя!!! Надеюсь, меня вам слышно.
Летом чай и Медведь… По Медведю скучаю. Очень.
Зазвенели-запели трамваи, а значит, утро.
Если я позову, он за мною приедет. Точно.
А совсем без тумана ежам, если честно, трудно.