– А уши?
– Ашот… – Хамзат захлебнулся в рыдании. – Он, смеясь, собственноручно отрезал мои уши тем самым ножом Мкртыча. После кинул собаке… Сказал, теперь иди к своим туркам и объясни, что их ждет, если не уйдут из Карабаха.
– Скажи, брат… – я уже его не видел. Перед взором открывалось прошлое. Наши отцы сидели у холма, под деревьями. На сочной траве был накрыт белый дастархан – с хлебом, с козьим молоком, сыром и зеленью. Внизу, у реки, паслось многочисленное стадо, а рядом бегали с волкодавами дети: я, мой друг Ашот, его сестра Наири, мои младшие братья и сестры, Хамзат – сын брата моего отца – и Расул, который приехал к нам в гости из соседнего села. Один из двоих, чье измученное тело, может, до сих пор лежит у ног товарища его детских игр.
– Скажи, брат… – задыхаясь от еле сдерживаемых слез, я кое-как из себя выдавил. – А он… узнал тебя?
– Когда я уходил, наши глаза встретились. Он усмехнулся. Но после отвел взгляд… Ты знаешь ответ, что спрашиваешь? Как он мог не узнать меня?
– Но он… Все-таки спас тебя… – я еле выговорил – ком в горле застрял.
– Да, спас. Чтобы так жестоко унизить…
Хамзат вдруг в бешенстве заорал, подняв кулаки в небо.
– Я отомщу! О Аллах, будь свидетелем! За свой позор и за смерть братьев! Могилой матери клянусь!
Тут силы его покинули, и он упал без чувств…
Ганмурат бесцеремонно взял стакан у Арзумана, и одним махом опрокинул. Все замерли.
Тишину нарушил Бакинец:
– Разве можно дружить, еще и родниться с этим племенем. Они же всю жизнь всех предавали! Они даже Спартака предали римлянам. Помнишь, в конце фильма?.. – он обратился к Длинному ветерану. Но тот неожиданно ответил вопросом на вопрос.
– А ты никогда не дружил?
Бакинец поперхнулся, зло взглянув на него. Но не ответил. Кажется, за пазухой также имел камень…
– У меня тоже есть подруга армянка. Мы с ней переписываемся по фейсбуку. А что? – демонстративно высказалась Аталай. – Она говорит, что почти весь Ереван молится, чтобы азербайджанцы, наконец, перестали угрожать, взяли земли и избавили их от этих Карабахских ишаков. Ой, извините… – она прикрыла рот. – Я не хотела.
– Ничего, сестричка, – залыбился Арзуман. – Балабеков, помнишь, как на позиции съели одного карабахского ишака? Бедняга еще живой был, когда его разделывали…
Я хоть тоже был подшофе, но нашел в себе силы возмутиться. “Нашел что вспомнить…” Но было поздно.
– Как?! – широко раскрыв глаза от ужаса, пролепетала Аталай. – Вы заживо съедали армян? – Ой, мама!.. – вскочила и заистерила она.
– Вот, дура! – Арзуман тоже забился в истерике. – Да кто про армян-то говорит? Я имею в виду настоящего ишака, но как бы армянского… То есть, не азербайджанского… Тьфу!.. – вконец запутался Алиев.
– Да что ты плетешь, черт тебя побрал! – не выдержав, заорал я. – Нормально объясни, еще не так поймут!
– Дело было так, – засуетившись, начал Арзуман, – извини, Ганмурат… – он виновато посмотрел на нахмурившегося Огуза…
– Однажды наша разведгруппа бродила далеко от наших позиций. Мы собирали информацию о высотках, в которых окопались хачики. Наша допотопная артиллерия и так называемая авиация должны были атаковать их. Но что-то не сработало. После мы узнали, что наш командир отравился паленой водкой и лежал с расстройством головы и кишечника. А мы, значит, ни туды и ни сюды. Провизия закончилась, и мы, голодные, ждали, когда армян с высоток выкурят…
