– Но зачем тебе я?
– Мне нужны твои возможности, Дженюари. Например, в прошлом году Сэмми Дэвис-младший был в городе, но мне не удалось выйти на него. Если бы ты работала у нас, звонок твоего отца снял бы проблему. Майк Уэйн хоть и отошел от дел, но у него остались связи с нужными нам людьми, до которых мы не в состоянии добраться сами. Сейчас мы хотим сделать журнал популярным среди светской молодежи. Ты бы могла вести ежемесячную колонку – рассказывать о людях из мира шоу-бизнеса. Твоя мачеха знакома с великой Карлой. Если бы нам удалось сделать статью о ней!
– Карла не дает интервью, – напомнил Кит.
– Верно, – согласилась Линда. – Но кто говорит об интервью? Если Дженюари встретит ее на одном из обедов, которые устраивает Ди, и запомнит какие-нибудь перлы, сорвавшиеся с красивых польских губ…
– Дженюари, ты получишься хмурой на шести последних снимках, – сказал Кит. – Дай мне другое настроение.
Дженюари встала и отошла от камеры.
– Это невероятно, как вы оба действуете. Я пришла повидать старую подругу, а встреча закончилась интервью. Я говорю, что хочу работать, а мне предлагают стать Матой Хари. Никаких шансов, Линда!
– Чем бы ты хотела заниматься? – спросила Линда.
– Играть.
– О боже, – простонала Линда.
– Есть опыт? – спросил Кит.
– Честно говоря, нет. Но я всю жизнь смотрела и слушала, как это делают другие. А в Швейцарии много читала вслух. По два часа ежедневно. Шекспира… Марлоу… Шоу… Ибсена.
Пока Дженюари говорила, Кит щелкал затвором камеры.
– Пойдем сегодня со мной. Я познакомлю тебя с Милошем Докловым – у него всегда есть свежие замыслы. Он, возможно, знает кого-то, кто готовится к новой постановке и будет рад взглянуть на тебя. Ты поешь, танцуешь?
– Нет, я…
– Это отличная идея, – сказала Линда. – Кит, постарайся сделать несколько снимков Дженюари с этим Милошем. И несколько портретов на фоне Виллиджа.
Кит начал закрывать фотокамеры, и Линда добавила:
– Я свяжусь с тобой, Дженюари, через день или два. Отпечатаю письмо, которое просил твой отец, и сообщу тебе время вашей встречи с Сарой Куртц. – Она посмотрела на Кита. – Я буду держать бифштекс на плите до восьми часов. Постарайся успеть.
– Хорошо. Но я не обещаю, – сказал он. – Идем, актриса. – Кит взял Дженюари за руку. – У тебя все впереди.
Когда они вышли из здания, Кит сказал:
– Ну, богачка, тебе предстоит передвигаться по городу, как это делают безработные актеры.
– То есть?
– На метро. Каждый платит за себя. Есть тридцать центов?
– Да, конечно. Знаешь, я еще никогда не была в подземке.
Он засмеялся, ведя ее вниз по ступеням.
– Ври больше, детка. Так я тебе и поверил.
Она сидела возле Кита, борясь с подступающей тошнотой. Поезд, громыхая, мчался в центр города. Дженюари решила, что в бедности нет ничего романтичного и колоритного. От ее соседа, пожилого мужчины, дурно пахло. Женщина, сидевшая напротив Дженюари, держала между ног большую хозяйственную сумку и сосредоточенно ковыряла пальцем в носу. В вагоне было грязно, масса надписей и рисунков украшали его стены. Дженюари старалась не демонстрировать свое отвращение Киту, болтавшему под шум подземки. Он чуть не сломал себе шею, встав на противоположное сиденье, чтобы сфотографировать Дженюари. Поезд дернулся, и Кит упал на пол. Камера улетела в дальний конец вагона. Дженюари вскочила, чтобы помочь Киту. К ее удивлению, никому не пришло в голову сделать это. Она испытала облегчение, когда они вышли из метро.
