Однокомнатное небо - страница 8

Каждый вечер в доме звучала молитва. Молитва тихая, почти бормотание, но так как вокруг было ещё тише – слова по звучанию, по зычности, по музыкальности своей приближались к церковному пению. Молитва читалась ещё и утром. Только утром звучало всё, и слова молитвы терялись, пропадали – становились достоянием одного человека. Марк не умел молиться, но всегда слушал, изредка что-то повторял и всегда – засыпал. Вечер – ночь – молитва – сон. Но неужели так происходило везде? Везде – во всех домах, в деревнях, в городах – люди тихо молились и засыпали? В свои первые летние месяцы в деревне Марк думал именно так. Он знал, что происходит в городе ночью, но был уверен, что летом весь мир перестраивается на летний – молитвенный, священный – режим. Наступает покой. Только в последние время к Марку стали являться сомнения – может быть иначе, есть иначе.

Его кровать была в дальнем углу большой комнаты. В дальнем, но совсем не диком, не одиноком – к нему всегда кто-то подходил, навещал. Марк всегда отчётливо слышал молитву. Было приятно ожидать последних гостей, которые придут в его угол и попрощаются с ним до утра. Они придут, затем – уже в другом углу комнаты – станут читать молитву. Такой был цикл.

Циклы, известно, могут нарушаться. В одну из июльских ночей деревенский цикл нарушился трезвоном, бегом, шумом. Зазвонил телефон. Марк ещё спал, во сне видел утро. К нему в угол забежали, растолкали – разбудили, сказали одеваться. Он подумал, что это – сон. Шаги ускорились, говорили уже не шёпотом. Оказалось – пожар. Горим? Горят. Другие дома – горят, так сказали Марку, и он сразу встал и оделся. Подошёл к окну – огня не видно. Под окном стояли люди с иконами – готовились ходить кругом, защищать. Марка – маленького ребёнка, маленького человека с большими от испуга и удивления глазами – взяли за руку. Взяли и повели на улицу.

Люди с иконами уже начали обход, было слышно – громко и отчётливо – молитву. Только ясно было, что после этой молитвы не наступит покой, сон. Читается эта молитва не для того, чтобы стало ещё лучше – жить, думать, спать – а для того, чтобы не стало ещё хуже. Чтобы огонь – далёкий ещё огонь – не перекинулся, не пришёл. Когда Марк подумал об этом, ему стало обидно. Кто позвал огонь? Кто сходил за ним в лес, к дикому закату и принёс его сюда? Но может быть, это выдумка? Марк ещё не видел огня, но чувствовал дым. Вдруг ему сказали идти. Его вновь взяли за руку и повели, как ему показалось, к огню.

Шли долго, а огня – пожара – всё не было. И запах дыма пропадал. На одном из поворотов сделали круг. Марк неожиданно увидел на другом конце деревни пятно – закат, огонь. И они пошли к этому пятну. Как же? Разве можно приближаться к далёкому закату? Марк был очень удивлён – что-то теперь разрушилось.

Горел одноэтажный дом, но пламя было – пятиэтажным, высоким, призванным высокими – высшими – силами, так казалось Марку. Вокруг пламени были люди – грелись, боялись, смотрели? Просто смотрели и были такими же, как Марк – силы были равны, огонь был сильнее – выше – всех. Кто-то поливал водой вблизи стоящие здания – хлев и мастерскую. Поливал – давал жизнь – как цветам дают. Цветам: чтобы не увяли от солнца, без воды. Зданиям: чтобы не погибли без воды, от огня.

Огонь рос. Его языки – ещё больше, ещё страшнее – пытались захватить всё. Даже людей – зрителей, наблюдателей и – смотрителей. Марк был зрителем – смотрел на чужой закат. Хозяева горящего дома были наблюдателями – даже созерцателями, – наблюдали за исчезновением их быта: как на блюдце, видели своё горе. Смотрителем была ночь – постоянным смотрителем, охранником мира, – но в этот раз она проглядела, стала как человек. Невнимательным человеком стала. Огонь рос. Марк думал, что скоро он всё-таки перекинется на хлев и мастерскую, а оттуда – на их дом. Марк знал, что дом далеко – он множество раз бегал к нему с того места, где они сейчас все стояли, – знал, но представлял, как огонь, съев два небольших здания, увеличит силы и пойдёт по деревне. По деревне, к лесу, к городу – в мир. И случится мировой пожар. Марк спросил у взрослых, как долго они будут тут стоять. Ему ответили, что недолго. А дальше? Спать уже невозможно, рассвет близко, день будет странным – если ночью случился пожар, не бывает прохладного утра. Без прохладного утра – духота. Духота забирает силы. Без сил нет игр, и останется ждать только нового заката (или пожара?), чтобы вновь выдумать страх и побежать скорее к дому, и этому обрадоваться. Остальное – безрадостно после такого.