Надо отдать ему должное. Он показал свое мужество, так называемое «достоинство под давлением», как его охарактеризовал Хемингуэй. Впрочем, будущий выпуск 58-го не устроил ему бурных оваций.
Хотя что-то мне подсказывает, когда мы станем старше и наберемся опыта, мы устыдимся того, что сегодня не признали аплодисментами мужество Пьюзи.
– Куда это ты направился, Гилберт?
– А сам как думаешь, Д. Д.? На завтрак, куда ж еще.
– Сегодня?
– А что такого?
– Да ладно, Гилберт, тебе ли не знать. Сегодня ведь Йом-Кипур.
– И что?
– Ты разве не знаешь, что это?
– Естественно, знаю – День искупления у евреев.
– Гилберт, сегодня тебе нужно соблюдать пост, – упрекнул его сосед. – Говоришь так, как будто ты не еврей.
– Ну, Д. Д., вообще-то, я и вправду не еврей.
– Не вешай мне лапшу на уши. Ты – еврей, как и я.
– И какие же основания позволяют тебе сделать столь категоричное заявление? – весело спросил Джейсон.
– Ну, для начала, если ты не заметил, в Гарварде евреев всегда заселяют вместе. Думаешь, почему я стал твоим соседом?
– Хотелось бы мне это знать, – пошутил Джейсон.
– Нет, ты что? Действительно отрицаешь свою принадлежность к еврейской вере? – продолжал стоять на своем Д. Д.
– Слушай, я знаю, что мой дед был евреем. Но что касается веры, мы являемся приверженцами унитарной церкви.
– Это ничего не значит, – отмахнулся Д. Д. – Будь Гитлер жив, он все равно счел бы тебя евреем.
– Знаешь, Дэвид, – невозмутимо ответил Джейсон, – если ты не в курсе, то этот ублюдок уже несколько лет как умер. Кроме того, мы в Америке. Ты ведь помнишь тот отрывок из Билля о правах про свободу вероисповедания? Так вот, внук еврея может в том числе и завтракать на Йом-Кипуре.
Но так просто сдаваться Д. Д. не собирался.
– Гилберт, тебе стоит почитать работу Жан-Поля Сартра о еврейской идентификации. Это поможет решить твою проблему.
– Честно говоря, я и не знал, что у меня есть какая-то проблема.
– Сартр пишет, что ты еврей, если тебя считают таковым. А это значит, Гилберт, что ты можешь быть светловолосым, есть бекон на Йом-Кипуре, одеваться как выпускник престижной школы или играть в сквош – ничего это не меняет. Тебя все равно будут считать евреем.
– Пока что единственный, кто достает меня разговорами на данную тему, – это ты, друг мой.
И все же в душе Джейсон знал, что это не совсем правда. Как насчет проблем с приемом в Йель, а?
– Ладно, – подвел итог Д. Д., застегивая пальто, – если хочешь и дальше обманывать самого себя – твое право. Но рано или поздно ты все поймешь. – И на прощание с сарказмом добавил: – Приятного аппетита.
– Спасибо-спасибо, – весело поблагодарил Джейсон, – и не забудь там помолиться за меня.
Старик с удовольствием оглядел «винноцветное море» студентов в бордовой форме, благоговейно ожидающих его комментариев по поводу решения Одиссея отправиться домой после десяти напряженных лет столкновений с женщинами, чудовищами и чудовищными женщинами.
Он стоял на сцене театра Сандерс, единственного здания на кампусе Гарварда, которое было достаточно большим – и вообще подходящим – для лекций профессора Джона Х. Финли-младшего, избранного самим Олимпом, чтобы нести слово о великолепной Греции массам hoi polloi[33] Кембриджа. Его харизма и красноречие были столь велики, что к Рождеству большая часть слушателей его «Гума‑2» – а их было несколько сотен – превратились из простых обывателей в страстных эллинофилов.
