А сегодня происходит что-то странное. Эти излечившие его от головной боли женщины, чью болтовню он уже битый час слушает, и слышит, и вникает в смысл, и не раздражается… Эта хрупкая брюнетка с неизвестным именем, которую он и в лицо-то не видел, вызвавшая в его задубевшей под африканским солнцем душе приступ нежности…
Иван бросил недокуренную сигарету в урну, поднялся по лестнице и в проёме двери в зал столкнулся с ней лицом к лицу. Пример мгновенного исполнения желания. Он недавно вычитал, что быстрота осуществления желания зависит от его силы. Это какой же силы оказалось его желание! Мысли, такие лишние в данный конкретный момент жизни, мелькали где-то на задворках его сознания. На переднем плане царил вакуум. Только учащённо, как после забега на длинную дистанцию, билось сердце. Она смотрела ему прямо в глаза спокойным ласково-печальным маминым взглядом.
– Вы позволите? – сказала она и улыбнулась.
– Да, конечно, простите, – ответил он и не сдвинулся с места. Она продолжала терпеливо ждать, не отводя взгляда.
Наконец он опомнился и отступил. На углу коридора, ведущего к туалетным комнатам, она обернулась, но Иван не видел этого, потому что торопливо спускался по лестнице, прикуривая на ходу.
Когда он вернулся, за соседним столиком сидели совсем другие люди.
Женщины с медовыми голосами исчезли.
Иван угрюмо попросил счёт. Запел мобильный телефон. Звонила Татьяна, извинялась, что забыла отдать ему пакет с пирожками, звала на обед в следующие выходные.
– Спасибо, Танюха. Приеду. И не один. С любимой женщиной. Да-да, с женщиной. Молодая? Конечно. Да, красивая, очень красивая, – весело гудел он в трубку, не отрывая глаз от голубой салфетки с длинным рядом ярко-красных цифр, выглядывающей из-под чашечки с дымящимся кофе. – Как зовут? Как зовут, пока не знаю.
Всю свою жизнь Лида просидела в почтовом ящике. Так называлось конструкторское бюро, куда она попала по распределению. Что именно оно конструировало, для Лиды так и осталось загадкой.
Почти тридцать лет она изо дня в день, не считая выходных и отпускных, вставала в пять часов утра. В пять сорок уже толкалась в переполненном автобусе, ухитряясь стоя подремать. Досыпала в вагоне метро, мчавшем её с одного конца города в другой. А в семь пятьдесят пять сидела за рабочим столом и, как все её сослуживицы, приводила себя в порядок: приглаживала незатейливую причёску, похожую на «бабушкин пучок», протирала запотевшие очки, припудривала курносый носик. Из-за стеклянной перегородки за ними хмуро наблюдал заведующий отделом патентоведения, единственный на весь коллектив мужчина – Мойша Львович Весёленький.
Имя, которое он почему-то не сменил на менее анекдотичное для уха советского человека, например Михаил, как это делали во времена неофициального антисемитизма многие евреи, вполне соответствовало внешности захудалого местечкового портного. А вот непонятно каким образом приобретённая фамилия сильно диссонировала с его вечно недовольным хмурым видом. Особенно удивляло наличие молодой жены, единодушно признанной первой красавицей всего КБ, и троих совершенно не похожих на отца смешливых ребятишек, рождённых за один раз, тройняшек.
Но самым поразительным был факт наличия двух любовниц, работающих под руководством Веселенького в том же отделе, что и жена. Когда она, гордо вскинув головку, утешала себя: «Мой Мойша, хоть и не красавец, зато однолюб», – каждая его женщина, загадочно улыбаясь, с этим соглашалась.
