Хильдегарде, смотревшая на него сначала с тревогой, потом с нежным трепетом, ослепительно улыбнулась.
– Мы выберемся отсюда, вместе. Не нужно так волноваться, это сейчас вредно. У меня с собой сидр, желаете?
Лоэнграмм вздохнул неторопливо и ровно, а затем одарил её на редкость лукавым взглядом:
– Это неслыханное надувательство, фройляйн. Так коварно лишить меня возможности поцеловать Вас – это ж ещё хуже, чем проигрывать Яну Вэньли.
– Вэньли воюет хитростью и подлостью, поэтому Вам будет очень сложно выиграть у него, – Хильдегарде говорила прежним ровным тоном, но в этот раз с заметной теплотой, наблюдая, с каким аппетитом арестант уничтожает гостинцы, запивая их из походной десантной кружки – похоже, он так и не ел ничего с прибытия на Один. – Это примерно как гоняться за болотными огнями ночью без страховки.
– Какая интересная аналогия, – весело усмехнулся Райнхард, осторожно пытаясь пошевелить ногами, сидя на тюремном ложе – бесполезно, слишком сильные боли от ран у коленей, идти не получится… – Фройляйн, но Вы говорите так, будто мне ещё придётся повоевать с ним самому. Я бы не прочь, но ведь к утру у рейха будет новый главнокомандующий, которому беглые офицеры не нужны. Хотя он и славится своей необъятной добротой, – с едва заметной горечью добавил он, – мы вряд ли поладим, полагаю.
Неизвестно, догадалась ли графиня Мариендорф об истинной подоплёке сказанного, возможно, она могла догадываться о ней, потому что попыталась приобнять маркиза за плечи… рука скользнула ниже, тронув спину, и маркиз Лоэнграмм взвыл от боли на этот краткий миг.
– Не надо, там… страшно, – севшим голосом пояснил он, хватая ртом воздух. – Я плохо помню, что со мной делали, и… отключался часто.
– Позвольте, я посмотрю, – с нежной настойчивостью проговорила девушка, плавным движением ухватив пальцами застёжку мундира. – Не волнуйтесь, я просто тюремным врачам не доверяю в Вашем случае.
Райнхард не стал мешать ей, но с заметным смущением повернул голову в сторону и отвёл взгляд в никуда, потом и вовсе закрыл глаза от неловкости.
– Хотел бы я, чтоб это было по другому поводу, – едва слышно прошипел он скорее для себя, вцепившись ладонями в край койки, дабы повернее держаться ровно. – Но боюсь, быть мне руинами ещё долго.
Почти сразу пришлось услышать некий негромкий, но очень красноречивый рык дикой кошки, очевидно, это была замена мужскому арсеналу очень крепких ругательств. Против ожидания, усиления боли не последовало, прохладное что-то, что растеклось по искорёженной орудиями палачей плоти, никаких мучений не причиняло, да и на груди, изжаленной электродами, нанесённое на неё снадобье боль не раздраконило больше, чем она там царствовала уже после серий пыток. Когда послышался треск застёгнутого снова мундира, Райнхард даже почувствовал, что может свободно вздохнуть поглубже. Ещё раз, ещё… ах, как странно, как будто исчезла какая-то удавка, грозившая душе и телу. Лоэнграмм открыл глаза, чтоб сообщить, что так гораздо лучше и поблагодарить, но, увидев перед собой пылающие мрачным торжеством очи Хильдегарде, понял, что это лишнее и лишь вопросительно посмотрел на неё.
– Недолго, теперь заживёт дня за три, полностью, – царственно усмехнулась девушка. – Вот же лицемеры, так и знала, чего стоит их на самом деле симпатия. Конечно, это не убивает, просто сводит с ума медленно и верно, – она поспешила снова сиятельно улыбнуться. – Не берите в голову, Ваша светлость, скоро Вы будете намного лучше, уверяю Вас.
