Её односпальная кровать пребывала ровно в том же состоянии, в котором Саша оставила её позавчера. Или это было ещё раньше? Кровать пахла Сашиным гелем для душа, никакого запаха одеколона.
В этой кровати никогда не спал мужчина. «И не будет», – со злостью подумала Саша и плюхнулась лицом в комковатую подушку в съехавшей наволочке. Она двести двадцать к своей кровати подключит, чтобы в неё не проник никто несанкционированный.
Забравшись под толстое одеяло, Саша хрустнула каким-то позвонком и протяжно, с облегчением выдохнула, предвкушая долгожданный отдых. На тумбочке у кровати завибрировал телефон. Саша нехотя приоткрыла один глаз и потянулась за аппаратом. На экране высветилось «мать». Не «мама».
Сашу прошило волной негативных эмоций. Она знала – если не ответит сейчас, то звонки будут продолжаться. Даже если она не снимет трубку несколько десятков раз. Понятия «занята» для её родителей не существовало.
Саша, поколебавшись секунду, ткнула кнопку отключения звука и повернулась лицом к стене. Она прекрасно знала, что мать хочет сказать. Она говорит ей одно и то же каждый день в течение пятнадцати лет, прошедших с окончания школы.
Постоянная Сашина занятость была извечной темой для родительских придирок. Что сказать? Врачи, и правда, учатся и работают долго и упорно, с утра и до позднего вечера, а иногда – и по ночам. А у Саши ещё в период учёбы были отношения… Которые, естественно, тоже не нравились родителям. А им в принципе ничего не нравилось. Такая натура.
Саша наперёд знала, что польётся на неё из телефона. Когда она только поступала в академию, родители всячески ей препятствовали, уговаривая идти на экономический. Саше пришлось сражаться за право выходить из дома на вступительные. Практически с кулаками и побегами через окно, благо было невысоко.
Как только она поступила, тут же выбила в академии право поселиться в общежитии, чтобы съехать из этого дурдома. Как ей это удалось – до сих пор было загадкой для неё самой, не иногородняя же. Когда ей удалось съехать, и учиться, и подрабатывать стало в разы полегче, и Саша немного выдохнула. Но ненадолго.
Потом, во время учёбы, родители просто засыпали её звонками, применяли шантаж, угрозы и манипуляции, чтобы Саша бросила то дело, в котором хотела стать непревзойдённым мастером. Она была счастлива, что они не имеют на неё никаких рычагов физического давления.
Когда, много позже, они смирились с тем, что из меда Саша не уйдёт, они начали увещевать её пойти на стоматологический. Истинная правда, что стоматологи с частной практикой зарабатывают больше хирургов-травматологов в городской больнице, но у Саши была цель, и к этой цели она шла.
У неё была совершенно конкретная вершина, на которую она карабкалась, не жалея рук, ног, времени и здоровья. В конечном итоге, к двадцати семи годам она этой цели достигла. А потом всё рухнуло. Её Эверест оказался карточным домиком, осыпавшимся под её пальцами в один миг. Цель, которую сдули одной фразой, как соломенную хижину Ниф-Нифа
И больше всего она ненавидела то, что и эту цель родители не одобряли. Было совершенно понятно, что они ругали её за всё, просто за компанию, но сам факт, что всё оказалось зря, заставлял Сашу огрызаться на всех. Было больно оказаться неправой и преданной. Больно и чертовски обидно.
