Это не просто книга, а целый сборник с интересными историями из жизни великих и малоизвестных игроков со всего мира. Их старание и бессилие, победы и поражения, улыбки и слёзы, всё это сделало игру волнующей и увлекательной, именно такой, какой вы ее любите.– Кто из лучших полузащитников Европы напал на полицейского и спровоцировал целую войну?– Почему на самом деле завершилась блестящая карьера Редондо?– Какие два беженца и пастуха завоевали по

В одном из рассказов Честерфилда, где у главного героя, отца Брауна, спрашивают, как же он раскрыл такое множество преступлений, патер отвечает, что сам совершил их все. И, после последовавшей вслед за этим немой сцены, объясняет, что ему приходилось продумывать каждый шаг преступника, догадываться о последовательности действий, проходить все стадии, от идеи до воплощения ее, в общем – быть преступником.Может быть, преподобный прав, и это самый л

Это не исторический роман: здесь нет ни одной даты. Это не книга из серии ЖЗЛ: вы вряд ли слышали о человеке по имени Офальд. Это не фэнтезийная сага: выдумывать автору почти ничего не пришлось. Не удивляйтесь, если с каждой прочитанной страницей в вас будет нарастать чувство чего-то смутно знакомого. А когда вы поймете, почему это чувство настолько притягательно, страшно, интригующе в своей обыденности, не торопитесь предсказывать последующее ра

Молодой парень из провинциального российского города, у которого умирают родители, переезжает в Израиль. Здесь он пытается приспособиться к новым реалиям, вписаться в израильское общество, найти себя. За короткий срок юноша проходит через множество мест работы, депрессию, едва не спивается, почти становится наркоманом, но выбирается из этой ямы, чтобы вернуться в Россию, борясь за квартиру, которую пытаются отобрать дальние родственники. Повество

Что мы знаем о блокаде Ленинграда? Дневник Тани Савичевой, метроном, стихи Ольги Берггольц – вот наиболее яркие ассоциации. Как трагедия стала возможна и почему это произошло лишь с одним городом за четыре страшных года войны? В этой книге коллектив российских историков обращается к ранее опубликованным архивным документам, шаг за шагом восстанавливая события, которые привели к голоду сотен тысяч ленинградцев. Дополняя источники статьями и коммен

Генеалогия, алгоритм поиска родословной, практические советы и рекомендации, автофикшн, философия времени, путешествие по городам и пяти странам, путешествие во времени и пространстве… Можно ли это уместить в одну книгу? Можно, если это родословный детектив-путешествие, вобравший в себя реальные и вымышленные события, которые невозможно отделить друг от друга. Такого вы ещё не читали. Книга, которая писалась десять лет. Нет, всю жизнь. И она не о

Героиня книги «Зеркало-псише» Марья Ивановна Ушкина проходит путь от детства до зрелости, сопровождаемая субличностью зазеркалья. Иногда с лирической светлой грустью, иногда с юмором и самоиронией героиня проживает свои ошибки. Зачёркивает летние дни сложного детства и отрочества в календарях, составляет список своих поклонников, покидает любимого, придумывает теорию жизненных циклов и щедро делится творческим анализом собственных ошибок.

«Алая заря» свидетельствует о возвращении на Землю сотворённого человека. Казнь (заклание) и Пробуждение (оживление трупа) – не вымысел. Это быль. Адам Антихрист – человек, сотворённый в истине (Дух истины). И это факт.

Поступки, которые совершают знакомые и не знакомые нам люди, вызывают у нас не ловкость и осуждение. А если этот поступок, преступление? Осудить, отвернуться или помочь найти виновного. Моей героине, не свойственна поверхностная оценка поступков и мнение чужих, её не интересует. Она верит фактам и своей интуиции. Смело идёт по следу, даже если след идет через густой лес, ночью в полнолуние. В юридической конторе ЧП, все в недоумении. Их молодая к

Мемуары бывшего «церковного Суркова», протоиерея Всеволода Чаплина, до недавнего времени отвечавшего за отношения Русской Православной Церкви с государством и обществом, – откровенный рассказ «церковного бюрократа» о своей службе клирика и внутреннем устройстве церковного организма.Отец Всеволод за двадцать лет прожил вместе с Церковью три эпохи – советскую, «перестроечно»-ельцинскую и современную. На его глазах она менялась, и он принимал самое