Покрасневший замполит от стыда готов был провалиться на месте. Тем не менее, после недолго молчания он ответил:
– Товарищ Сталин, подполковник Воронцов без росписи сожительствует с ветеринарным фельдшером. Но это не главное, он плохой командир. Совершенные им ошибки не позволили бригаде добиться еще больших успехов в борьбе с фашистами.
Иосиф Виссарионович покачал головой:
– За голову твоего командира немцы назначили огромную сумму немецких марок. Да и представленные тобой же фото- и видеоматериалы подтверждают уничтожение большого количества техники и живой силы противника на временно оккупированной врагом территории. И это при минимальных потерях.
Потом он обратился ко мне:
– Ты женат?
– Никогда не был женат, товарищ Сталин. Сейчас иногда встречаюсь с женщиной. Она прилетела со мной. Она медик, а я ранен.
Иосиф Виссарионович похлопал меня по плечу:
– Хорошо, что тебя Берия запомнил и мне доложил. Могло ведь повернуться и по-другому. А так – воюй. Вижу, что неправду написал твой заместитель. А впредь будь умнее и лучше подбирай кадры.
Затем Сталин обратился к замполиту:
– Нехорошо поступаешь, товарищ Грачев. Твой командир тебя к званию батальонного комиссара представил и к ордену Ленина, а ты доносы на него пишешь. Место тебе, замполит, в штрафном батальоне в звании рядового. Без моего особого распоряжения звания не повышать, места службы не менять.
Бывшего старшего политрука увели. Верховный главнокомандующий пригласил меня к огромной карте европейской территории СССР, на которой была отмечена линия фронта. С ее помощью Сталин проинформировал меня о новом задании, которое предстоит выполнить моей бригаде во вражеском тылу. Нам предписывалось уничтожить немецкие артиллерийские склады, а также склады с топливом и продовольствием, расположенные у самой линии фронта, и обеспечить сохранность мостов для развития будущего контрнаступления под Москвой.
Верховный главнокомандующий вручил мне пакет с подробными указаниями. Прощаясь, Сталин пожал мне руку и напомнил:
– Все награды на своих бойцов и командиров и документы на присвоение званий получишь у Поскребышева. Он же выдаст удостоверение на взлет и посадку.
– Что еще хочешь? – спросил он, не отпуская моей руки.
Я смотрел в глаза Сталина и не мог поверить, что это все происходит со мной, поэтому не вымолвил ни слова. Тогда он сказал сам:
– Определите товарищей на аэродроме и дайте им автомашину, пусть посмотрят город.
– Во сколько у вас вылет? – спросил он у меня.
– Вылетать надо в двадцать часов, чтобы затемно перелететь линию фронта.
– Правильно. Действуйте, товарищ Воронцов. Желаю успехов в выполнении заданий Государственного комитета обороны.
Я вышел в приемную. Александр Николаевич Поскребышев вручил мне мои четыре ордена и документы на них, а также удостоверение для разрешения посадки и взлета с любого аэродрома Советского союза.
– Документы и награды для личного состава вам привезут к отлету на аэродром, – сказал он.
На выходе из приемной меня уже ожидал офицер госбезопасности. Он сопроводил меня до выхода и усадил в машину. В салоне автомобиля, готовясь к встрече с крикливым подполковником, я прикрепил на каждую петлицу еще по одной шпале и прикрутил все новые ордена. Орден Ленина делали из золота, а остальные – из серебра, мне очень понравилось. «А ведь товарищ Сталин прав, – подумал я. – Все действительно могло сложиться по-другому, если кто-нибудь поверил бы в писанину замполита. И был бы я не в орденах, а в камере или того хуже».
