– Курт, – прокричал штурман, – скорость отрыва сто семьдесят!
– Фридрих, мы перегружены, поэтому подниму от земли птичку на большей скорости.
– Сто девяносто, – вновь прокричал штурман.
Шнайдер кивнул головой, слегка потянул штурвал на себя, и «Хейнкель» медленно, нехотя оторвался от земли и перешел в плавный набор высоты.
То заглядывая в лист боевого задания, то осматривая через остекления кабины воздушное пространство вокруг самолета, штурман стал выдавать команды пилоту.
– Курт, сбор всей эскадры над Морозовской, то есть над нашей базой. На построение всего «крыла» уйдет минут тридцать, как раз к этому времени займем высоту полета пять тысяч метров. И затем плотным строем летим на Сталинград, над ним рассредоточимся и каждая группа будет работать по своим целям.
– Понял, – ответил Шнайдер.
– Штурман, уже четыре тысячи, когда ложимся на маршрут?
– Не волнуйся, командир, по моим расчетам, сейчас майор возьмет направление на Сталинград, и, конечно, мы. За нами наше звено, соответственно все эскадры лягут на нужный курс. Да, как я и говорил, Курт, «дедушка Эрнст» взял направление на Сталинград. Загорелась сигнальная лампа на курсовом автомате компаса как подтверждение, что мы летим строго к цели. – И продолжил: – Впечатляющее зрелище – полсотни бомбардировщиков в плотном строю!
– Да, если русские истребители сунутся к нам, представляю, каким огневым шквалом встретят их наши бортстрелки. Безнадежное занятие атаковать такую армаду, – поддержал штурмана Шнайдер. А затем продолжил: – Фридрих, да их за целый сегодняшний день никто из нашей эскадры их не видел. Но смотри, на горизонте появился весь в дыму Сталинград. Давай, штурман, ложись на нижнюю бронеплиту и настраивай автомат бомбового прицела.
– Есть, герр обер-фельдфебель, – весело отозвался тот, устроившись лежа поудобнее в передней части кабины, прильнул к бомбовому автоматическому прицелу и стал колдовать с ним вводя все нужные параметры полета для точного сброса бомб.
– Герр обер-фельдфебель! Центр завода в перекрестье прицела! Теперь, Курт, строго выдерживай скорость и высоту, и мы точно накроем завод. Все, – продолжил штурман, – загорелась лампа захвата цели, я установил последовательный автоматический сброс бомб с небольшим интервалом.
Через минуту «сто одиннадцатый» вздрогнул, от него одна за другой отделились бомбы и понеслись со свистом к земле.
– Курт, разворот влево на шестьдесят градусов, и бери курс на «Банхоф», то есть на «Вокзал», – так штурман принятым в люфтваффе кодом назвал аэродром своего базирования.
Он уже сидел на своем рабочем месте и настраивал радиополукомпас на Морозовскую. И когда на нем загорелась лампочка, подтверждающая, что самолет летит на аэродром, а не от него, довольным тоном произнес:
– Курт, все, держи стрелку строго по центру, и можно включить вновь автомат курса, – И, взглянув на указатель скорости и произведя вычисления на навигационной линейке наподобие логарифмической, продолжил: – Ветер попутный, так что путевая скорость больше, чем воздушная. Небо голубое, чистое, ни облачка, видимость, как говорится, от горизонта до горизонта, просто красота, как в мирном небе, Курт! Через сорок минут тридцать секунд покажется наш аэродром, и будем считать, что мы дома, – добавил штурман.
– Это хорошо, Фридрих, что ты сказал: «будем считать», – сказал Курт и затем спросил у воздушных стрелков: – Как обстановка?
