В коридоре было сыро. Этим он не отличался от улицы. Октябрь в Центральной части мне нравился. Дождливый, пасмурный, в общем, какой-то сопливый. Захотелось заболеть – чтобы лежать целыми днями, и чтобы никто меня не трогал.
Входом в склад оказалась дверь в торце коридора. Я толкнула ее левую створку и вошла в помещение. Дохнуло запахом кухни и затхлости. Провинившихся я не видела. Хотя на складе я точно была не одна – слышала, как кто-то копается за полками. Но никто никому не показывался, словно это было условием наказания.
Стеллажи делали это место похожим на лабиринт. Я петляла меж полок, не находя, чем себя занять. Если бы меня отправили сюда одну, я бы, конечно, начала что-то делать. А так, зная, что работа командная – зачем напрягаться?
От влажности волосы вились сильнее, и мне пришлось стянуть их резинкой. Я медленно шла в поисках чего-нибудь съедобного. Позавтракать не успела – проспала. Поесть во время наказания было хорошей мыслью. Наверное, поэтому она пришла в голову не только мне.
Я брела на запах выпечки, которой в такое вялое утро хотелось больше всего. Особенно посыпанную сахаром. Потом я уловила запах пепла и в голове мелькнула мысль, что сдоба подгорела. Это убавило аппетит. Но оказалось, что я все не так поняла – хотя лучше бы это булочки подгорели.
Очутившись на свободной от стеллажей площадке перед кухней, я поняла, как катастрофически ошиблась. Впрочем, тут же решила, что это скорее прекрасная возможность, чем досадная оплошность.
– Так это был ты? – сказала я. – Разнес по классу жар?
Сложив руки на груди, я привалилась спиной к ближайшему стеллажу. Но он недовольно брякнул посудой, и я отпрянула, боясь, что на меня упадет кастрюля, или какой-нибудь поддон.
Например, похожий на тот, с которого Лео стаскивал булочки. Плюшки, посыпанные сахаром.
Я старалась казаться уверенной. Но когда заметила, что его взгляд, скользящий по мне, раздосадованный – вера в себя поугасла.
– Как так получается, что ты вечно находишь меня, когда я один?
Сердечко неприятно кольнуло от того, что Лео сказал это с раздражением. Так что держать лицо стало сложнее. Однако, раз уж начала, сдаваться я не собиралась. Заведя руку за спину, я улыбнулась и заговорила:
– Вопросом на вопрос не отвечают. Сначала ты говоришь, потом я.
Лео отложил булочку, и я с неверием посмотрела на пустой ряд. Везет же некоторым! Ешь четыре булки – и хоть бы одна складочка появилась.
– Мне кажется, где-то здесь есть подвох, – сказал Лео, отряхивая руки от сахара. – Но не узнаю, пока не проверю, правильно я понимаю?
Поджав губы, я кивнула.
– Только можно я поменяю свой вопрос?
Я снова промолчала, но взглядом дала понять, что не запрещаю этого, хоть и не одобряю.
– Я скажу тебе, кто там всех чуть не поджарил, – продолжил Лео. – А взамен ты назовешь свое имя.
Мне хотелось сказать, что это неравноценный обмен. Но все же кивнула, потому что знала – я на шаг впереди.
Лео снова мелко кивнул. Потом утер губы, и я лишь сейчас заметила, что все это время над его верхней губой был белый след сахарной пудры. Мысли о том, как здорово было бы ее слизнуть, рассеялись внезапным, и слишком громким ответом Лео:
– Да, – сказал он. – Да. Это был я.
Я улыбнулась, довольная собой. Честно говоря, не думала, что это он. Спрашивала без особой надежды. А он почему-то решил быть откровенным. Неужели ждет этого и от меня?
