В то время как моя настороженность росла, во многом благодаря жгучей стене, у Лео бдительность остывала. Теперь он касался меня не чтобы удержать, а, кажется, просто потому что желал. Нежно и аккуратно, словно и не хотел никогда мне вредить. Я бы, может, не так явно ощущала эти касания, если бы мои органы чувств не обострились благодаря тому, что отключились глаза.
Мне бы хотелось точно так же коснуться его. Провести пальцами по шее, скользнуть под рубашку, или футболку, или что там на нем? Второй рукой найти подол, и, поднырнув под него рукой, провести по позвонкам – по каждому, до которого дотянусь.
Но время шло, стена пекла, да и я сама уже горела. Дождавшись, когда Лео на миг отпустит меня, наверное, чтобы подхватить под бедра, и еще сильнее прижать к стене, я резко дернулась в сторону.
Успела. Готовая к тому, что ослепну от яркости, я распахнула глаза. Не хотела налететь на стену. Тогда мой побег завершился бы слишком быстро.
Устремившись по коридору, я бешено моргала, старясь привыкнуть к свету, и не расшибиться о камень. Все вокруг стало ярче. Может, я бредила – многовато пережила за последние несколько минут. Но что-то мне подсказывало: зрение не обманывало, и посветлели стены от того, что они и правда раскалены.
Несмотря на жар, липкий пот, и ноги, которые не слушались – я была рада. Бежала и улыбалась. Расслаблюсь сразу, как заверну за поворот, чтобы эта клятая змея из пламени меня не нагнала.
Продлилось это блаженство секунд пять. Я не успела добежать до поворота – что-то обняло мою лодыжку. Что-то склизкое и жгучее. Словно лассо, оно обхватило мою ногу и дернуло. А потом я с криком рухнула на пол.
Я не успела ни руки подставить, ни сгруппироваться. От неожиданности было во стократ больнее и обиднее. Из глаз брызнули слезы, дыхание сперло. Все тело пульсировало тупой болью и, хотя она с каждой секундой ослабевала, до нормального состояния мне было еще не менее суток.
– Чтобы я еще хоть раз тебе поверил, – услышала я.
Я не поднимала голову, чтобы не чувствовать, как слезы стекают по щекам. Если они не выберутся из глаз, можно будет считать, что их не было, ведь так?
Я сжимала кулаки, чувствуя, что огонь, который обхватил мою лодыжку, потихоньку ослабевает. Собрав крошки сил, я, все еще лежа на животе, посмотрела на ногу. От нее уползала тонкая огненная змейка, которая возвращалась к своему хозяину. Кажется, Лео наклонился, чтобы змейке было проще взобраться ему на руки. Не знаю. Я тут же зажмурилась. Да, я все еще надеялась, что, может, и не доберусь до финала, но проиграю хотя бы не по вине Лео.
Он подошел к моему лицу – я слышала по шагам. Наверное, если открою глаза, увижу его ботинки.
– Ты правда думала, что сможешь убежать?
Лео говорил не со злорадством и, надо же, не ухмыляясь. Я слышала лишь жалость, но от нее было во стократ обиднее, чем от любого другого тона, пускай даже насмешки.
Потом я услышала его вздох, и еще через мгновение почувствовала, как он касается моей ладони. Не ботинком, к счастью, но и его руке я не была рада.
Я отдернула ладонь, да так резко, что боль, которая уже начала затухать, всколыхнулась новым приступом.
– Да ладно тебе, – сказал он. – Я просто хочу помочь тебе подняться.
Фыркнув, или простонав от боли, или, может, даже как-то не по-хорошему обозвав Лео, я стала подниматься. Сама. Не знаю, что я там бубнила – сознание плыло. Сложно было подниматься с закрытыми глазами, особенно после такого дурацкого падения.
