Читать онлайн Анетта Невская - Огонь, гори

– ОляВанна! ОляВанна! Ваша Софа опять кидается в меня косточками! – разгневанный мальчик бежал по садовой дорожке, пытаясь на ходу оттереть красные пятна с белоснежной футболки, все больше их размазывая.

Пыхтя от гнева, он залетел на кухню, где молодая полноватая женщина хлопотала около плиты, помешивая что–то вкусно пахнущее в большой кастрюле.

– Ох, ну что же мне с ней делать?! – всплеснула руками Ольга Ивановна и поспешила наружу, на ходу снимая фартук. – Софа! Ты же мне обещала, что будешь вести себя тихо и незаметно!

Мальчик поспешил следом за домработницей, чтобы успеть посмотреть, как зло будет наказано по всей справедливости. Ольга Ивановна быстро шагала по дорожке между деревьями и кустами, глазами ища свою девятилетнюю дочь. Она прошла через арку с розами и завернула за резную садовую беседку.

Мальчик хотел было последовать за ней, но краем глаза над кустом изгороди увидел торчащий рыжий пух, развеваемый теплым летним ветерком.

– А вот и ты, – злорадно улыбнулся мальчик и оглянулся, но Ольга Ивановна уже скрылась из вида. Недолго раздумывая, он решил напугать несносную Софу, резко появившись над ее рыжей макушкой.

– А вот и ты! – прокричал он и вскочил над кустом, подняв руки. – Аааааай!

София от испуга тоже вскочила и изо всех сил плюнула вишневой косточкой, попав прямо в глаз мальчику. Вряд ли это было больно, и даже совсем не травматично, но, видимо, очень обидно, потому что на нее с разгневанным видом, сжав кулаки, уставился двенадцатилетний сын Льва Григорьевича, Роман. По его щеке красной кляксой сползала косточка.

В этот момент из–за беседки появилась ее мать. Вид Ольги Ивановны не предвещал ничего хорошего, поэтому Софа сорвалась с места и бегом побежала в дом.

Позже, сидя в подсобном помещении около кухни с огромной миской вишни перед собой, которую в наказание дала ей мать, чтобы очистить от косточек, Софа могла бы выглядеть виноватой и расстроенной, после трёпки, которую ей устроили. Но перед ее глазами до сих пор стояло красное от гнева, как раз под цвет сползающей косточки, лицо Ромы–зазнайки.

Софа довольно улыбнулась и принялась чистить вишню.

Вот и настало это время. Последний курс университета подошел к концу, получен заслуженный диплом, не абы какой, а целого архитектора!

София, нагруженная вещами, накопленными за время жизни в общежитии, ехала в автобусе, заранее строя планы, как после проведенного летнего отдыха у матери в пригороде, она вернется в большой, вечно неспящий город и найдет ту самую работу мечты в каком–нибудь знаменитом архитектурном бюро.

С матерью они виделись довольно часто. На каникулах, в свободное от практики время Софа возвращалась в свой родной дом, но не задерживалась надолго, так как студенческая жизнь била ключом. Новые друзья, жажда развлечений в большом городе каждый раз тянули ее обратно, а жизнь в пригороде казалась размеренной и пресной.

Она пыталась уговорить мать переехать в большой город, но мама не особо хотела менять что–то в своей жизни. Ей нравилась спокойная жизнь вне бурлящего и кипящего страстями мегаполиса, нравилась ее работа на кухне в большом красивом летнем доме Льва Григорьевича, где в последнее время кроме него одного никто и не бывал.

Сын Льва Григорьевича давно покинул страну. Он отучился заграницей в каком–то из университетов Лиги Плюща и, похоже, не стремился возвращаться обратно, проводя время в путешествиях по миру.

Как рассказывала мать, Лев Григорьевич надеялся со временем передать весь свой огромный бизнес сыну, но у Романа, видимо, были немного другие планы.

София давно не видела Зазнайку, и даже о нем не думала, пока знакомые места не всколыхнули воспоминания из детства и о времени, проведенном в доме Льва Григорьевича, в те редкие моменты, когда мать брала ее с собой на работу. Роман тогда казался ей надменным и отстраненным, отчего ей хотелось постоянно доводить его до кипения, чтобы он вышел из себя и показал хоть какие–то эмоции.

Она понимала, что иногда перегибала палку, и, может, будь у Романа такая добрая и любящая мама, как у нее, он не был бы таким мало эмоциональным, похожим на своего отца. Но его мать, хоть и была жива, в отличии от отца Софии, жила где–то в Европе с новым мужем и о сыне не вспоминала.

Она оставила Льва Григорьевича с маленьким сыном на волне финансовых проблем в его компании и укатила с любовником в закат. Лев Григорьевич полностью окунулся в работу, а заботу о Романе посвятил постоянно меняющимся нянькам и гувернанткам.

Затем отправил его в частную гимназию заграницей. Но каникулы и праздники мальчик обязательно проводил вместе с отцом. Дела у Льва Григорьевича давно наладились, но о матери они старались не разговаривать и не упоминать о ней, словно по обоюдному негласному соглашению вычеркнув ее из своих жизней.

София так углубилась в свои мысли, что не сразу заметила, как автобус подъехал к нужной автостанции. Подхватив чемодан и рюкзак, она поторопилась к выходу.

Доехав до дома матери на попутке, Софа, выйдя из машины, с удовольствием втянула носом запах нагретой солнцем травы. Она толкнула калитку и, поставив вещи на землю, кинулась в теплые объятья мамы, которая уже встречала ее на пороге дома.

Позже, лёжа в своей комнате после ужина и долгих разговоров с матерью, Софа думала о том, что, конечно, жизнь в городе интересна, разнообразна и полна неожиданностей. Но здесь, в родном доме, время как будто замедляется.

Дом дарит покой и умиротворение, словно наполняя силой для новых свершений. И, конечно же, дело не только в стенах и крыше, а прежде всего в маме, ее заботе и любви. Это она своим присутствием делает родной дом таким особенным.

– София, поторопись, я опаздываю на работу, – Ольга Ивановна стояла в прихожей перед зеркалом, поправляя выбившуюся прядь из ее строгой прически.

Мама Софии была еще очень привлекательной женщиной, несмотря на морщинки, которые залегли под ее добрыми, василькового цвета, глазами.

Стройная, с мягкими округлыми формами и длинными русыми волосами, которые она всегда собирала в тугой пучок, к своим сорока восьми годам Ольга Ивановна могла похвастаться ровным, свежим цветом лица и отсутствием видимой седины. София невольно залюбовалась отражением матери в зеркале, но встретившись с ней взглядом опомнилась и начала быстро завязывать шнурки на кроссовках.

– Мам, а мне обязательно именно сегодня нужно… Как ты сказала? «Нанести визит вежливости Льву Григорьевичу»? Возможно, он меня даже не помнит и ему в принципе не до моего «визита вежливости». Я бы с удовольствием провалялась сегодня в постели с телефоном, полистала вакансии… Или может, хоть с Полиной встречусь. Она вроде обещала взять небольшой отпуск, если Антон согласится ее подменить, чтобы мы провели время вместе.

Софа мечтательно подняла глаза к потолку, представив, как они с подругой, совсем как раньше, в детстве, разлягутся на берегу озера на теплом песке и будут болтать обо всем на свете, хохоча и кидаясь друг в друга сухими травинками.

– Ну конечно он тебя помнит! Я же всегда только о тебе и говорила, и он часто интересовался твоими успехами в учебе, экзаменах и прочим. Поэтому, нужно хоть раз прийти, поздороваться. Пусть увидит, какая у меня стала взрослая и красивая дочь.

Ольга Ивановна гордо вскинула подбородок, как будто считала, что сам факт наличия взрослой дочери уже достоен всеобщего восхищения. Софа закатила глаза.

– Хорошо, только на пять минут. Больше мне там делать нечего, я уже не маленький ребенок, которого ты таскала с собой на работу, когда тетя Зина не могла за мной приглядывать.

София одернула просторную футболку с надписью «Утро доброе, я – нет», связала в узел непослушные рыжие волосы и вышла во двор вслед за матерью.

Софа была довольно высокого роста. Стройная и хорошо сложенная из–за увлечения спортом, которое развилось, как только София поняла, что диетическая газировка совершенно не нейтрализует жиры из бургеров и десертов. Благо в университете не было недостатка в разного рода активностях, поэтому Софа бегала марафоны, участвовала в различных университетских соревнованиях, отрабатывала удары на синем Германе в спортзале, подолгу стояла в планке и лазала на скалодроме.

К концу второго курса ее фигура стала практически идеальной, и София, яркая внешность которой и так привлекала много внимания со стороны мужского пола, совсем перестала испытывать трудности с самооценкой, полностью удовлетворившись полученным результатом.

Она так и не научилась правильно наносить макияж, как ее однокурсницы, которые каждое утро начинали с того, что рисовали себе новое лицо с помощью несметного количества баночек и палеток. Весь ее арсенал состоял из легкого крема, туши и блеска для губ. Она поняла, что скорее всего не осилит искусство макияжа тогда, когда однажды переборщила с хайлайтером, отчаянно пытаясь придать своей и так идеальной коже эффект блестящей, так называемой glow skin, до такой степени, что её саму чуть не утащили в гнездо сороки.

С тех пор она пользовалась необходимым минимумом, слегка подчеркивая тушью густые ресницы, создавая контраст с яркими волосами и зеленью ее глаз, и наносила бесцветный блеск на пухлые, доставшиеся от матери губы.

София к своим двадцати трём годам превратилась в яркую, как факел в ночи, женщину, свет которой манил к себе не только таинственных путников, но и всякий сброд, типа подвыпивших бездомных и хулиганов. Поэтому, когда София, гуляя по городу в одиночестве и забывая о времени, возвращалась в общежитие, не раз пользовалась навыками, обретенными в марафонах.

Летняя резиденция Льва Григорьевича, где много лет работала ее мать практически не изменилась. Только деревья казались ниже, или это она, София, сильно изменилась с тех пор.

Попасть во двор особняка, с зелеными живописными лужайками и клумбами, можно было через двустворчатые резные ворота, откуда открывался вид на всё строение. Софии хватило одного беглого взгляда, чтобы определить архитектурный стиль здания. Четкость и симметричность линий, изящество отделки – классицизм прослеживался во всем экстерьере.

Двухэтажный дом вызывал необычные ассоциации с миром со своей историей, законами и тайнами.

Главный вход находился в центре здания. Массивная деревянная дверь вела в просторный холл, светлый и воздушный. София последовала за матерью далее, попутно рассматривая внутреннее убранство, словно была здесь в первый раз.

Влияние классического стиля прослеживалось и здесь, но тем не менее, значительная часть интерьеров дома была оформлена в соответствии с веяниями модернизма. Высокие своды, изящные линии, дерево, стекло, металл – все смотрелось очень органично, не смотря на соседство стилей.

Повернув за угол, София с матерью вошли в просторный рабочий кабинет, выдержанный в коричневых тонах. Открытые деревянные шкафы с книгами, массивные кресла и большой рабочий стол, за которым сидел сухощавый, рано поседевший мужчина. Увидев Ольгу Ивановну и Софию, он встал, сняв очки.

Ольга Ивановна поздоровалась с хозяином дома и взглядом позвала Софию, которая остановилась позади нее.

– Доброе утро, Ольга Ивановна! – приветствовал в ответ Лев Григорьевич. – Как говорится, утро – важное время суток, потому что то, как вы проводите утро, часто может сказать вам, какой у вас будет день. А день, по всей видимости, у нас будет прекрасным, потому что вижу, что вы сегодня не одна.