Даже когда всю землю за ночь укроет снег,
Даже когда вершины гор упадут к ногам,
А за плечами тенью встанет колдунья-смерть,
Верь мне и веруй – я тебя не отдам.
Даже когда Бог сам отринет нас,
Горло наполнит в миг алая кровь-вода,
Я отыщу спасенье в этот смертельный час.
Верь мне и веруй – я же тебя спасу.
Мир нас однажды примет, свой забывая гнев,
Опасен не будет больше ни ад нам, ни Страшный суд.
Верь мне и веруй – ты мне дороже всех.
Меня к тебе однажды позовут
Ты будешь жить – прекрасен будет замок,
Звон хрусталя и блеск немых зеркал;
И ряд невест будет шагать упрямо
В украшенный богато бальный зал.
И твой поклон, и ваш помпезный танец,
Сплетенье рук и платья кружева.
И на щеках нежнейших тех румянец:
Движенья скажут больше, чем слова.
Она красива, стройна – и княжна,
Ее престол давно тебе обещан.
Так отчего с ней участь так страшна,
С ней – с благороднейшей из женщин?
Так отчего ты мой невинный лик
Находишь в каждом зеркале, портрете?
И отчего мой голос в краткий миг
Тебе приносит предрассветный ветер?
И отчего ты грезишь только мной,
И смотришь так томительно-упрямо?
Настанет день – и буду я женой,
Войду я в твой волшебный яркий замок;
Сомкнутся пальцы нежно на запястье:
Единство душ, единство наших рук;
Мы будем жить – в далеком хрупком счастье,
Меня к тебе однажды позовут.
Ах, эта осень! Дань печали
Я отдаю.
И солнце с терпкими лучами
Я предаю.
Я предаю отрады лета,
И жгучий зной.
И осень, в золото одета,
Ведет домой.
Ведет в сентябрь – яркий, дивный,
Как наш пожар.
Ведет к тебе, к тебе, любимый!
Ты – Божий дар.
Ах, эта осень! Сколько красок
Искрится в ней!
И взгляд твой, милый, так же ласков,
Как в майский день.
Ах, эта осень! Как ждала я
Ее приход!
Как я томилась, изнывая,
Душа замрёт!
Ах, эта осень! Этот месяц
Подарок нам.
Ведь ты, любимый, мне спасенье,
Как Божий храм.
я пишу из далекого далека, здесь чудесный край. за строкой строка мне ложится буквами о тебе. все здесь – трещинка ль на губе, моря шум иль шальной прилив, гул ли набережных, портов – все мне здесь говорит о том, как ты весел был, как красив.
в каждом юноше – твой привет, поцелуй тот у края губ, каждый-каждый немой рассвет и свирели печальный звук – все здесь ты, нехорош, упрям, волны вторят твои черты. милый мой, не бывает дня, чтоб без слез мне его прожить, чтобы первой из сотен звезд не гадать – только был бы жив.
и смеялся бы, пел, любил – не меня, ну и пусть, и пусть! и тогда бы вернулся мир, да исчезла вся скорбь и грусть, горе вечное из души, коли был бы ты, милый, жив. и другой бы была заря, и другим бы казался лес, если б знать – Бог вернет тебя, если знать бы, что ты воскрес…
_
я пишу из далекого далека, милый мой, и моя тоска заполняет все, море вторит ей, приходи же за мной скорей, забери в тот прекрасный сад, внемли, милый, моей мольбе.
если, милый, нельзя назад,
забери меня ты к себе.
Дожди сменились на яркость лета,
природу зеленью одарив;
и лес наполнен игрою света,
его прекрасен суровый лик.
дух леса, юный, зеленоглазый,
витает в свете златых лучей;
и всем известны его проказы:
во мраке летних, густых ночей
прекрасных девиц зовет он, манит
в глубины леса под силой чар;
он их целует, он их дурманит,
они послушны в его руках.
и вот однажды, в июльский сумрак,
решил он с девицей поиграть.
лицо прекрасно, в наряде чудном,
и так воздушна у нею стать.
он только глянул – и жар окутал,
забилось сердце его сильней.
