«я люблю тебя» – это уже причинно
следственная и губящая нас же связь.
улыбнись, улыбнись мне, пока ещё есть возможность,
в глазах пока – нежность, в движениях – неосторожность;
жизнь ведь, mein lieber, по сути своей – художник,
вен твоих полюбовно рисует вязь.
жизнь ведь, mein lieber, по сути своей – воришка,
отбирает все лучшее, как в самой нелепой книжке.
наш ребёнок будет однажды играть с мишкой,
(я молюсь, чтобы он был нашим).
однажды мы станем чистым, правдивым, новым;
любовь обернётся в горле искрящим словом,
цвести и блестеть будет ярче всего земного.
и не останется больше меж нами фальши.
до тебя все не то – разговоры, танцы, фразы, взгляды через плечо; ты целуешься сладко и горячо, и слова твои нежные бьют ключом, только ты – и не хочется ни-че-го.
о тебе будет лучший из всех рассказов.
погляди, за окном расцвела весна; ты живёшь за горами, за гранью сна, я смотрю в тебя – в демона, в колдуна, неизвестна за счастье ещё цена.
дорога ли, mein lieber, моя проказа?
я смотрю, быстро пряник сменяет кнут, я боюсь (но хочу) быть в твоём плену, не желая свободы от цепких пут. ты мне шепчешь, мол: ’liebling, es geht dir gut’.
мир сияет соцветием, буйством красок.
«я люблю тебя» – это ещё игра, то тебе я друг, то тебя я раб; так давай же отныне возьмём антракт, собирайся, mein lieber, тебе пора.
ты вернёшься, как истинный бумеранг.
я ведь с детства читаю такие сказки.
Уходи-уходи, забывая семью и дом,
Сохранив в себе чувство, что к правде тебя ведёт.
Нынче ночь рассыпается серебром,
А в душе только та, что тебя бесконечно ждёт.
Уходи-уходи, и, вступая на верный путь,
Отпусти в себе боль, побольше отдай тоски.
(Помни, herzchen, что сердца не обмануть:
Ты пройдёшь все дороги подле моей руки).
Так люби меня, свет мой, в мыслях меня храни,
Для меня ты, Geliebter, лучшая из побед.
Эта жизнь будет, к счастью, только для нас двоих.
Все дороги мои отныне ведут к тебе.
За окнами кружится, вертит шальная вьюга, летает по замку, руша хрустальный снег. Я здесь одна – и нет ни врага, ни друга, чтобы ускорить мне времени легкий бег; я здесь одна – в короне да в серебре, короля зимы наложница и супруга, и никто давно не слышит мой звонкий смех.
Королева – мой вечный титул, но подданных нет давно; вместо бриллиантов – нестоящее стекло, вся моя свита – льды и снега вокруг; здесь, в замке, я похоронена и сокрыта, сотни лет ни один не видел мое лицо.
Тысяча мертвых Каев – мое горестное наследство; ни один из них не смог мне выложить слово «вечность». Первый был аккуратен, тих, но за ним пришла та девчонка, Герда; второй был верен, но слишком нежен и человечен; третьего холод сгубил, убили нетающие снега.
Тысячи тысяч лет я покорно была одна; восседала на снежном троне, правила зимней, пустой страной, и ответом всегда мне была давящая тишина. Я хочу быть снова улыбчива, влюблена; я хочу, чтобы ты, лукавый и неземной, был моим – отныне и навсегда.
Я хочу, наконец, себя ощущать живой.
Я так долго тебя искала, исследовав этот край, побывав в иноземных странах, чужих пределах.
Подойди же, мой тысяча первый Кай.
Поприветствуй свою хрустальную Королеву.
Любовь говорит на особом своём наречии,
Машет ручкой, улыбается мне при встрече, и
Как-то по-особому обнимается,
Утыкается влажным носом в мои же плечи.
Я шепчу ей о горечи и о горести,
Я твержу ей о разуме, чести, совести,
А она лишь смеётся да мне в темноте подмигивает:
