Позвонила после обеда, другой мужской голос ответил, что Кононов на базе. От волнения затряслись руки, я просто захлебнулась в нахлынувших эмоциях. Вернее, не нахлынувших, а упавших на меня с высоты цунами.
Бросила трубку, чувствуя, что задыхаюсь, не могу сделать вдох. Тело жаром обдало, словно снова на меня надвигался лесной пожар. Прыгал с кроны на крону, заставляя сердце колотиться с ненормальной, нечеловеческой скоростью. Внутри сжалось, завибрировало, взорвалось, обжигая.
Сделала несколько кругов по комнате, как цирковая зверюшка. Уселась в бессилии посредине, закатила глаза к потолку, посмотрела на люстру.
Я уговаривала себя никуда не ехать, остаться дома, угостить медовиком папу с мамой, отнести несколько кусков Никите, он бы обрадовался. Если Павел Кононов захочет, он меня найдёт. Данные спасённых остались у его начальства. Было всё – от паспортных данных и места проживания до личного телефона.
Зачем ехать, напрашиваться, набиваться, уговаривать дать номер телефона? Для чего унижаться?
Неправда, что приехать с тортом к мужчине, с которым случайно переспала, всего лишь акт признательности за спасение. Неправда!
И знаете, я оделась, взяла несчастный торт, упакованный в яркую коробку, украшенную алым бантом, вызвала такси и поехала на базу авиалесоохраны, потому что в это время там находился Павел Кононов.
В такси осмотрела себя придирчивей, дома от внутренней паники плохо соображала. Синяк на лбу и царапину постаралась скрыть волосами, царапина всё равно выглядывала, но уже не казалась страшной. Разбитая коленка скрыта длинными светлыми брюками-палаццо, блуза с асимметричной горловиной, босоножки на каблуке. Немного блеска для губ, совсем чуть-чуть косметики. Отлично! Всё, что нужно – скрыто, что необходимо – подчёркнуто.
К проходной я шла на негнущихся, онемевших ногах, казалось, земля качалась под ногами. Голова кружилась, во рту пересохло, стало одновременно холодно и жарко, торт трясся от тремора в руках.
– Из какого отряда? – спросил хмурый охранник в форме.
По моему мнению охранник. В званиях и форме я совсем не разбиралась.
– Не знаю… – растерялась я.
– Понятно, – меня окинули таким взглядом, что захотелось провалиться сквозь землю, как минимум уйти, не терпеть унижение. – Подождите, дамочка, там, – охранник указал на скамейку у вертушки, сам же закрыл стекло и взял в руки трубку стационарного телефона.
Минут через пятнадцать-двадцать, когда я решила, что лучше уехать не солоно хлебавши, чем изображать памятник женскому долготерпению, в домике-проходной появился Паша.
Увидел меня, замер. Взлохматил пятернёй волосы таким привычным движением, что стало больно, тошно, тоскливо.
– Марина? – спросил он, будто не верил своим глазам или не узнавал меня. – Степаныч, я на пять сек, добро? – обратился он к охраннику.
– Увидит старший, нарвёшься. Иди уже, Ромео недоделанный, – недовольно проворчал тот.
Мы вышли на улицу, туда, где была парковка автомобилей, теснилось несколько машин-такси, стоял видавший виды автобус, красовались увядшими цветами клумбы из автомобильных покрышек, выкрашенных в радостный голубой цвет.
– Я торт привезла, сама пекла, – промямлила я, теряя всю решимость, которой и не было. – Спасибо! – выпалила.
– За что? – Паша оглядел меня с ног до головы и обратно.
Я так и стояла с яркой коробкой, на которой красовался алый бант, понимая, насколько же глупо звучит жалкое «спасибо». Спасибо за то, что походя трахнул меня, лишил между делом девственности и не сказал дежурное «прости»? За подобное благодарят? В каком мире, интересно?
