Ох уж эти Шелли - страница 24

– Точнее, о его супруге. – Нокс отхлебнул немного пива. Напиток оказался, на удивление, приличным.

– Хотите узнать что-то конкретное? – Паоло вальяжно облокотился о стену. Ну просто не агент тайной полиции, а заправский чичероне, в распоряжении которого целый комплект интереснейших экскурсий.

– Ну, например, как они познакомились?

– В то время я еще не служил мистеру Шелли, – немного растягивая слова, как это обычно делали люди, вынужденные говорить на неродном языке, начал Паоло, – впрочем, в этой семье чтут некоторые даты, одна из них – 3 июня 1814 года – день, когда они познакомились в книжном магазине ее отца. – Паоло улыбнулся, оценив удивление, отпечатавшееся на лице его нового знакомого. Вряд ли агент мог хотя бы надеяться получить столь исчерпывающую информацию, и так быстро. Поэтому Паоло не без самодовольства продолжил: – Вторая важная дата этой семьи – 26 июня того же года, в этот день Мэри призналась Перси в любви. Это произошло на могиле ее матери. – Итальянец улыбнулся. – Некоторое время назад мне удалось столковаться со слугой мистера Годвина, ну, отца Мэри, и тот позволил переписать некоторые хранящиеся дома письма. Полагаю, когда Перси увез Мэри из дома, Годвин планировал обратиться в суд или написать отцу, или деду коварного соблазнителя, чтобы вытрясти из них как можно больше. Во всяком случае, он не только писал об этом одному своему другу, кстати, юристу, но и после скопировал и сохранил текст себе для памяти. Вот он. – Паоло извлек из кармана черную, весьма потрёпанную книжицу и, полистав, раскрыл ее перед Ноксом на нужной странице: «В воскресенье, 26 июня, Шелли сопровождал Мэри к могиле матери, кладбище находится в миле от Лондона; и, кажется, именно там ему в голову пришла нечестивая мысль соблазнить мою дочь, предав при этом меня и бросив свою жену. Я увещевал его со всей энергией, на которую был способен, и это возымело действие. Потом я приложил все усилия, чтобы пробудить в Мэри чувство чести и природных привязанностей, и тоже, как мне казалось, добился успеха. Но они обманули, обманули меня…» На самом деле пикантность ситуации заключалась еще и в том, что Шелли свел со двора ни одну, а сразу двух дочек. – Паоло тихо засмеялся. – Но Годвин решил, что за двух стрясет с родителей Перси вдвое больше, ан нет, не вышло.

– Странно, Годвин, называющий брак «самым худшим из всех видов собственности», резко сделался ревнителем нравственности, когда дело коснулось его семьи.

– Вот именно! – Паоло тихо засмеялся. – Представляю, как был изумлен Шелли, всегда считавший Уильяма Годвина самым прогрессивным, свободомыслящим философом современности. Вся эта философия, все эти свободы хороши, пока находятся в границах литературы, но вот коснись они личности… да еще и собственной дочери, тут уж извините.

Они сделали еще по глотку, Нокс подумал, что будет правильно, если, когда они допьют пиво, он купит им по второй, сама мысль, что Паоло ворует у хозяина, была неприятна.

– А вот, извольте видеть, один из друзей Шелли пишет своему приятелю о том, как выглядел влюбленный поэт, пока его мечты не были воплощены в жизнь. – Паоло хрюкнул и ткнул грязным пальцем в страничку, помеченную черепом и костями. – Не просите, чтобы я выдал имя корреспондента, я все равно не могу этого сделать без дозволения мистера Вильсона, да оно вам и не нужно. Вот слушайте: «Ничто, доселе прочитанное мною, не могло дать представления о такой внезапной, неистовой, непреодолимой страсти, как та, что охватила Шелли. Его глаза были налиты кровью, волосы всклокочены, одежда в беспорядке. Разговаривая со мной, он указал на бутылку с опием: “Я теперь никогда не расстаюсь с ней”».