– Чего орешь?
Ответить ему она не могла, только размахивая руками и издавая какие-то нечленораздельные звуки. Он повернул голову и увидел Мисиму в полной боевой готовности.
– Колян, ты чего? Мы это… Ты не подумай, мы не того…
– Я считал тебя другом, Нигицу-сан…
– Да все нормально, ну с кем не бывает, бухой я был, вот и затащила она меня… Сам же знаешь, сука не захочет, кобель не вскочит…
В мгновение ока былой флер слетел с глаз Азэми. Она окинула бывшего возлюбленного пронизывающим взглядом и, не говоря ни слова, нанесла ему несколько настолько сокрушительных ударов сжатыми и напоминающими молоты руками, что тот махом свалился с кровати и ретировался с поля боя уже на карачках.
Проводив его взглядом, Нигицу бросил топор и плюнул себе под ноги.
– Милый, – с криком бросилась Азэми ему в ноги и стала обнимать колени супруга. Он брезгливо отмахнулся от нее:
– Уйди, дура…
До вечера самурай где-то бродил. Потом вернулся. Отужинал. Выпил. Спать лег в соседней комнате – слишком свежи были еще воспоминания о провинности Азэми, да настолько, что всю следующую неделю они и вовсе не разговаривали. Но время, как известно, все лечит, а потому очень скоро отношения супругов вошли в прежнее русло. Конечно, треснувшую чашку не склеишь, и между ними уже никогда не будет той необыкновенной теплоты, которая была когда-то, но худой мир лучше доброй ссоры, а потому ни одного из них не могло не радовать наконец воцарившееся долгожданное примирение между ними.
Однако, общественное мнение было иным.
Все так же, стоя на углу у пивной, спустя пару недель после инцидента, Нигицу и Оаке обсуждали сложившуюся в браке ситуацию.
– Нет, ну ты понял?.. Я ее трахнул, а он простил…
– И что? – Оаке сегодня был особенно пьяным, и потому ему сложно было следовать той логической цепочке, что выстраивал его собеседник, с такой же фантастической скоростью. Нигицу же – как мы ему и предсказывали ранее – своей глупостью здорово поранил свои собственные чувства, а потому теперь особенно злобствовал при виде счастливых (или старающихся произвести впечатление таковых) супругов, заливал свою злобу алкоголем и вообще вел себя крайне неподобающе.
– А ты не понимаешь?
– Нет.
– Ну ты бы простил?
– Кого?
– Ну если я твою бабу нашампурил, ты бы ее простил?
– Ее-то может и простил бы, а тебя бы убил!
– А за что меня убивать?
– Так ты ж ее нашампурил!
– А как же народная мудрость? «Сучка не захочет, кобель не вскочит».
Оаке задумался.
– Ну вообще-то да…
– Ну вот. А если простил, что это значит?
– А что?
– Что больной он на голову! Дурачок он! Шизик натуральный! А то и для общества опасный – видал я его с топором в то утро… Жуть!
Оаке ответил молчаливым согласием. И с тех пор, после таких двух несуразнейших поступков, население деревни стало считать Мисиму сумасшедшим. И впрямь, вести себя так могут только сумасшедшие. Только они забывают простую истину: «С волками жить – по-волчьи выть».
Часть вторая. С чего все начиналось
Однажды Мисима зашел в туалет. Да, все началось именно с этого. Вернее, конечно, не с этого, а с того, что несколькими часами ранее зашел в тот же туалет Крис Сякамото. Он уже несколько месяцев кочевал по России на своем мотоцикле, совершая вояж от Камчатки до Калининграда с целью изучения географии, природы и культуры нашей удивительной страны…
… – Как, говоришь, фамилия?
– Сякамото, – отвечал переводчик, вызванный по такому случаю из области.
