Вспомнил, она в меня выстрелила. Мелкая дрянь. Мелкая дрянь, дочь Андрея. Ну, отлично, блять. Спасибо, Лунная. Это так ты поддерживаешь Альфу?
– Пиздец, – выдаю, глядя в отражение. Глаза залиты кровью. И не от злости, а потому что капилляры лопнули. А ранение паскудно загнивает не из-за серебряной пули. Если бы это было только серебро, то к обеду я был бы уже бодрячком. А ведь дело в другом.
Но сука… ну как же я так влип? Блять…
– Это какой-то гребаный пиздец, Влад, – провожу ладонями по разлохмаченным волосам и продолжаю пялиться на себя не веря в произошедшее. – Она же того возраста, что и мой сын.
– Это последнее о чем ты должен волноваться.
– Последнее? – схватив с раковины стеклянный стакан, оборачиваюсь. Хотел его отправить в голову этому… уроду стоящему передо мной. – Ты должен был дать мне сдохнуть!
– Пасть смертью храброго ты мог бы и в Афганистане, но ты решил жить. А теперь что? Решил сдохнуть из-за девчонки? Нет уж друг, я, что ли, зря тебя тащил с горы сутки? Подумаешь, Истинная.
– Она еще ребенок!
Владислав делает глубокий вдох и выдыхает, растягивая насмешливую улыбку.
– Ну что поделать, будешь кормить из соски и воспитывать под себя.
– Под себя? – усмехаюсь. – Когда она вырастит, под себя я уже буду ходить, и мне не Истинная понадобится, а сиделка.
8. Глава 8 Астархов
Глава 8
Влад стоит рядом и молча слушает словесное говно, которое мне было необходимо выкатить из себя. Пора бы уже прекращать этот сеанс психотерапии, собраться и наведаться к «гостям». Где-то там, внутри, зудит. Под ребрами. Рядом с сердцем. А может, в самом сердце, черт его знает, но намекает, что откладывать встречу не стоит, как бы херово не было.
– Сейчас буду выглядеть, как потасканный пес. Даже ни одну бабу не смогу трахнуть.
Друг откровенно смеется. Да… в этой псине ни капли жалости к пострадавшим.
– Не обольщайся, но ты уже выглядишь так. Забавно, что на смертном одре ты думаешь о том, чтобы кому-то всадить.
– Влад, блять, не начинай, а?
– Чего дергаешься? Если это муки совести так расслабься. Ну, нет девке восемнадцати, но другим-то есть! Пойдешь тестировать свой новый трахадром, как только поправишься. Ну, или если поправишься, – добавляет он с улыбкой и подходит ко мне впритык. Рука его тянется к моей груди и…
– Ты чего? – шарахаюсь в сторону.
– Да успокойся, – ржет. – Я не собирался покушаться на твою честь. Давай рану посмотрим, заодно перебинтуем.
Киваю и позволяю стянуть с себя бинт. Влад молча оценивает мое состояние и уже совершенно без улыбки.
– Что там, док?
– Знаешь, вообще-то, хреново дело, Слав, – смотрит на меня неотрывно. – Ну-ка садись.
Смиренно повинуюсь и сажусь на кровать. Пока Влад ковыряется в моей ране, которая уже и попахивает странно, я пытаюсь вспомнить девчонку.
Единственная дочь Андрея. Как ее так? Леночка… он все время звал ее Леночкой. Видел ее всего лишь раз, совсем малая была. В платье зеленом и косами длинными. С бантами на голове. Да, точно. Она ехала на велосипеде и когда увидела своего отца, разогналась и упала. Я тогда стоял рядом с Андреем. Помню, как дал ему несколько выходных и палату оплатил в клинике. Малявка же сильно расшиблась. А он, сука, предал меня. Мразь.
– Слава, дело дрянь. У тебя, похоже, интоксикация. Может, в больничку все-таки?
– Владислав, давай по-русски.
– Понятно, значит, водкой лечиться будем. Шучу. Отравлен ты.
– Час от часу не легче. И спасибо, что заявляешь это так легко и непринуждённо, иначе бы я расстроился еще больше. Ну что, хренач капельницу, антибиотики, витаминки.
