Январь, 1990
Агата – 4,5 года
У папы новая невеста. Мама не хочет, чтобы я называла ее мамой, но в любом случае у нее есть имя – Мартина. Она купила мне Барби «Феерию» в платье, которое светится в темноте, она хорошая.
У нее есть сын, его зовут Давид, он большой.
Папа сделал мне полку своей машинкой, от которой болят уши, и поставил на нее мои любимые книги – «Ягненок Альдо» и «Леопард Леонард». Он читает слова, а я смотрю картинки. У меня есть комната для меня одной, а у Эммы даже своя ванная.
Папа принес из магазина видеокассету. Это мультик про кролика по имени Роджер и даму с оранжевыми волосами по имени Джессика, которую похитил злой дядя. Я заплакала, тогда папа выключил телевизор, попросил прощения и сказал, что я еще маленькая, а потом мы играли в микадо.
Ночью мне слишком страшно одной, и я забираюсь в кровать к Эмме. Она больше ничего не говорит, я забираюсь к ней в кровать каждую ночь, когда мы у папы, она подвигается немного, и я могу спать.
Потом папа сделал нам сюрприз, мы пошли в такое место, где много собак в клетках. Папа прятал в кармане поводок, и дядя дал нам щенка, который нас ждал. Его зовут Снупи, он коричневого цвета, и я очень рада. Он смешной, Эмма говорит ему «сидеть», и он садится, хвостик у него все время двигается, и он ходит за нами повсюду, даже когда я иду делать пипи. Папа не разрешает ему залезать на диван, и мы с Эммой садимся на ковер, и папа тоже с нами.
Мне грустно, когда папа отвозит нас домой. Он все время говорит, но глаза у него мокрые. Я машу ему рукой – до свидания, – и он уходит, а мама открывает дверь и говорит, что скучала, и целует нас, и спрашивает, была ли там Мартина, и выбрасывает Барби «Феерию» в мусорное ведро.
Сейчас
5 августа
Агата
22:13
Эмма не захотела смотреть закат. Я и забыла, что она этого не любит. А у меня это одно из обожаемых зрелищ. Так же, как на закат, мне нравится смотреть разве что на Брэда Питта. Я столько раз видела «Легенды осени», что мое имя пора писать в титрах. Особенно люблю тот момент, когда Брэд, после долгих лет отсутствия, скачет галопом по грандиозным прериям Монтаны в сопровождении табуна диких лошадей. Я бы с удовольствием попробовалась на роль его кобылы.
– Я иду спать, – сообщает Эмма, открывая ворота дома.
– Уже?
– Дорога меня вымотала, а надо еще постелить постель. Я могу лечь в папиной комнате?
– Если хочешь. Я лягу в дядиной.
Она поднимается на пару ступенек и останавливается.
– Спокойной ночи, младшенькая.
– Спокойной ночи, старшенькая.
На миг мне кажется, что Эмма хочет сказать что-то еще, но она уже поднялась по лестнице.
Я иду за дом, откапываю в кладовке подушки и ложусь в гамак. Небо усеяно звездами, и, если смотреть, не моргая, можно разглядеть Млечный Путь.
Младшенькая. Вот кто я. Младшенькой я родилась, младшенькой и умру. Я глубоко убеждена: очередность рождения детей в семье влияет, более того, предопределяет, какими они вырастут. Я наверняка была бы другой, окажись я старшей. Первый прокладывает путь, заполняет все пространство, поглощает все внимание. Родители сосредоточены на его жизни и всевозможных опасениях, такова сила первого опыта. Для многих семья рождается с первым ребенком. Со следующими она растет, первый ее основывает. Он берет на себя значимость и ответственность, неведомые тем, кто идет за ним. Они являются на занятое место. Внимание родителей разделено, опасений меньше, ведь все это уже испытано. У последующих детей есть модель, и они ведут себя
