– Почему я не могу дозвониться до тебя?
Я плюхаюсь на стул и складываю локти на столе.
– Может, потому что сейчас семь утра?
– Сейчас девять, Кэтрин.
Я подношу смартфон к глазам и, стараясь не жмуриться от белого света, всё же рассматриваю цифры в верхней части экрана. Действительно, сейчас девять семнадцать.
– Кто-то следит за режимом летом?
Будь у мамы плохое настроение – её привычное, – она бы уже читала мне нотации. Но, видимо, сегодня какой-то особенный день, раз она спокойно выдыхает после моих слов и продолжает:
– В детском доме есть режим, Кэтрин, и я попрошу бабушку, чтобы она проконтролировала тебя.
– Хорошо, хорошо, – отмахиваюсь я. – Так что-то случилось?
Я накручиваю на палец локон и готовлюсь выслушивать очередные наставления по поводу соблюдения диеты и поддержании хорошей формы. Но мама сегодня превосходит саму себя.
– Да, продлили контракт.
Я отпускаю волосы.
– Правда? – берусь за смартфон двумя руками. – Наверное, это здорово.
– Наверное? – мама явно не оценила мой настрой. – Это настоящее чудо, Кэтрин. Ты приглашена на показ.
Она замолкает, ожидая, что я начну благодарить её, будто это она пробежала марафон и отказывалась от сладкого и жирного на долгих три месяца.
– Спасибо, – я заставляю себя сказать это. – На какое число назначена репетиция?
– На сегодня.
– Сегодня? – переспрашиваю я. – Я же за городом.
Маме не нравится, что я так долго соображаю, поэтому слышу, как её передёргивает. Глупо хихикаю, закрыв пальцем микрофон.
– Я заеду за тобой в двенадцать, будь готова.
Я киваю, будто она стоит передо мной.
– Хорошо, мне брать с собой вещи?
– Можешь оставить их у бабушки, уже послезавтра ты сможешь вернуться, – мама отключается.
Чизкейк Хью слишком вкусный, чтобы растягивать его хотя бы на десять минут, поэтому я заканчиваю с завтраком почти так же быстро, как и начинаю. Взяв с тумбы первую попавшуюся резинку, я встаю перед зеркалом и завязываю волосы в неаккуратный пучок. Кажется, потребуется очень много тонального крема, чтобы скрыть опухшие веки и царапину на щеке. Если бы из агентства позвонили всего днём раньше, я бы, наверное, что-нибудь с этим сделала. А теперь мне остаётся только смириться и не забыть ляпнуть про тяпку. Взяв из шкафа чистую футболку с юбкой и пару полотенец, я спускаюсь в душ – но чуть не теряю равновесие, когда узнаю, что творится внизу.
– Акерс! – выкрикиваю я.
Глухой удар раздаётся раньше, чем я успеваю закрыть уши. На! Мои ноги мгновенно подкашиваются, и кажется, что я прямо сейчас упаду с лестницы. Ещё один удар раздаётся прежде, чем у меня появляется капелька смелости… посмотреть, что с Люком. На! Он корчится от боли, а ребята ликуют в дверном проёме игровой комнаты. Они смеются, как будто им показывают какое-то представление, пока Билли лупит Люка что есть мочи. Мои вещи падают на лестницу, но мне наплевать. Сейчас главное не дать Билли зайти слишком далеко.
Но как, чёрт возьми, заставить себя сдвинуться с места?
Времени на размышления мало: секунды утекают как вода сквозь пальцы. Акерс пыхтит, как паровоз. И, когда его огромный кулак снова поднимается вверх, в голове раздаётся щелчок. Я наваливаюсь на жёсткую спину, как на кусок асфальта, взявшейся из неоткуда в центре холла, и, крепко схватив Билли за футболку, со всей силы отдёргиваю его на себя. Под серым воротником появляются затяжки, мои ногти синеют, и я чувствую тупую боль на кончиках пальцев.
