– Ой! – игриво заулыбалась Ирина. – Да ладно!
– Чего тебе ой! В детстве! Мне лет восемь или девять было, не помню…
– Наркоз общий давали?
– Вроде да, – неуверенно произнес Корольков. – Маску помню.
– А это че такое, Сань, – влез Юра. – Циркумцизия?
– Че-че… Обрезание! – объяснил Саша.
– Это что же, – поразился Чернов. – Как у мусульман, что ли?
– Ну выходит, да, – ответил тот. – Как у мусульман.
– Гляди-ка… – сочувственно сказал друг. – Поди, больно было?
– Так, мужчина! – уперла руки в боки Ира. – Идите отсюда, дайте врачам работать!
Юра так же шутя обиделся:
– Вот так, Сань, всегда. Только мужики о чем-то серьезном базарить начинают, так бабам влезть обязательно надо! Ладно, Сань… Пойду я. Держись давай, все нормально будет. Сейчас Ирка тебе укольчик поставит, и все – проснешься уже в палате! Красота: выспишься, отдохнешь…
– Спасибо, Юр, добрый ты человек! – грустно ответил Корольков. – Я бы предпочел отоспаться дома, в своей кроватке…
– И не один к тому же, да, Санек? – подмигнул Юра.
– Да что ж такое! – накинулась на мужа Ирина. – Юра, иди в машину!
Саша же, до которого наконец дошло, что операции не избежать, стал понемногу брать себя в руки.
Он вспомнил о том, что в операционной пациенты находятся полностью обнаженными. Помимо этого, вспомнилось Королькову, что трусы на нем сегодня особенно дебильные: утром, выйдя из душа, он не обнаружил в своем ящике для белья ни единой пары нормальных человеческих трусов. Жена его, умница и красавица Арина, хозяйкой была никакой, а домработница Вера Ивановна, командируемая заботливой тещенькой дважды в неделю в помощь своей изработанной доченьке, как на грех, слегла с радикулитом. В результате к пятнице в разгромленной за неделю квартире невозможно было найти ни какой-либо нормальной еды, ни – вот, пожалуйста! – элементарно чистых трусов. В самом дальнем углу ящика болтались в шутку подаренные коллегами на 23 февраля «семейники» в сердечко. «Придется надевать их», – подумал Саша и заорал в сторону спальни, где нежилась в постели супруга, которая, в отличие от Саши, работающего в муниципальной больнице с восьми утра, первых клиенток расписывала себе не раньше одиннадцати:
– Арина!!! А что, у нас машинка стиральная сломалась, что ли?
– Нет, любимый! Почему ты так решил? – сонным голосом промурлыкала она.
Арина любила примерять на себя разные образы: вот сегодня, например, угадал Саша, она нежная и ласковая, немного беззащитная молодая жена занудного старого мужа-тирана.
«Да что ж такое! – в сердцах подумал он. – Какой я ей, к бесу, любимый!», а вслух сказал:
– Во сколько у тебя самолет?
– А-а-а-а-х! Самолет! – взвизгнула Арина и пулей вылетела из спальни. – Я забыла, мне через час надо быть в аэропорту!
– Господи, Арина! – закричал Саша. – Как так можно-то, а? Забыть про самолет!
– Котик! – металась она по комнате. – Скорее! Вызывай такси на ближайшее!
– Я отвезу тебя, что ты скачешь, – Саша не мог оставить ее в такой ситуации.
Утренним рейсом Арина должна была лететь в Москву, а оттуда в Париж. Стыковка была просто микроскопическая, и спасало ее только то, что летела она без багажа, с ручной кладью, и поэтому должна была успеть.
– Давай бегом, умоешься в самолете! Арина! Скорее! Сумка, я надеюсь, собрана у тебя? – Саша быстро напялил «семейники» в сердечко, на них джинсы, а когда натягивал на еще мокрый голый торс пуловер, о трусах и думать забыл. Сунув босые ноги в кроссовки, стоящие у двери, и схватив в охапку первую попавшуюся куртку, он взглянул на часы, висящие над каминной полкой: они показывали шесть ноль пять. «Успею», – подумал Саша и снова заорал:
