Раздались смешки, а драматический дамский шепот совсем близко от микрофона произнес: «Вася, крупный план-то возьми, е-мое!»
Доктор тем временем продолжал:
– Так вот, а в отделении травматологии всего тридцать койко-мест, и освобождать там было нечего, большинство больных – лежачие. Наша клиника старейшая в городе, но небольшая, на самом деле. Так сколько получилось? – опять прицепился он к несчастной девице.
– Э-э-э… – снова затянула та.
– Двадцать восемь минус семнадцать… Ну? Остается одиннадцать. Пятерых забрали в другие отделения – в урологию и в неврологию. Да, и таким образом, шестерых больных пришлось положить в коридорах.
– Александр Леонидович, сорок девятый канал, Анастасия Деревянкина. Скажите, пожалуйста, всем ли необходимым для проведения операций обеспечены бригады хирургов? Хватает ли перевязочных материалов, медикаментов и компонентов крови для переливания?
– То, что было в отделениях, уже использовано. Это как раз перевязочные материалы, шовные материалы. Но в клинике всегда есть стратегические, так сказать, запасы. На данный момент, насколько мне известно, используются как раз такие резервы, причем не только из наших двух отделений, но из других отделений клиники.
– Но что же руководство больницы, почему оно не решает эти экстренные проблемы?! – искренне поразилась корреспондент Деревянкина.
– Главный врач и его зам по лечебной части, – в очередной раз поморщившись, ответил Корольков, – находятся в данный момент в операционной, проводят сложную ампутацию.
– Что предпринимается для того, чтобы облегчить нагрузку на клинику?
– Почему пациентов не везут в другие больницы города?
– Что говорят в минздраве?
Вопросы посыпались на заведующего как из рога изобилия. Дьявольски усмехаясь, тот ответил всем сразу:
– Это не в моей компетенции, кроме того, я сам только из операционной, где находился около пяти часов.
Тут громче других раздался женский голосок, обеспокоенно-игривый:
– Доктор! У вас спортивная травма? Почему вы с тростью?
Журналисточка заприметила этого брутального красавца еще в Шерегеше, в кафешке на горе, две недели назад, а сейчас с удивлением узнала его и решила совместить полезное с приятным, уж больно хорош он был, хоть и немолодой, лет сорок пять… Наверно… Или даже больше…
– Я вас разочарую, – с любезной улыбкой ответил он, и гул голосов снова стих. – Во-первых, это ортопедическое приспособление называется костыль с упором на локоть. Во-вторых, у меня нет спортивной травмы, – он узнал девицу, которая строила ему глазки в Шерегеше, вот дурочка, подумал он, я же был с женой, – мне позавчера была проведена операция по удалению аппендикса.
– Позавчера?! – поразился кто-то из мужчин. – Но это же больно!
Доктор молча пожал крепкими плечами.
– Но кто дал такое распоряжение? Почему всех пострадавших везут в вашу клинику? – опять возмущенно спросили несколько человек.
Операторы, затаив дыхание, снимали сенсационные кадры. Где это видано, чтобы на интервью к журналистам выходил хирург, хоть и завотделением, в перемазанной кровью робе, и говорил такие вещи? Обычно информацию о состоянии пострадавших в той или иной катастрофе или массовом ДТП дает главврач, в крайнем случае, его заместитель, – в белоснежном халате, надетом поверх офисного костюма, в кабинете с дубовым столом или в тихом коридоре где-нибудь в районе больничной бухгалтерии, где ни кровью, ни потом, ни проблемами даже и не пахнет.
