– Не уснете. Это я выдумал не сам, а услыхал от моего коллеги. Лет этак пятнадцать назад он по заданию Русского Географического общества проник на Тибет. Переоделся ламой…
– Такие поездки охотно финансировались разведывательным отделом российского генштаба, – хмыкнул капитан.
– Возможно-с. К сожалению, очень многие привыкли путать грешное с праведным. Так вот, сей лама однажды попросился переночевать в одном тамошнем монастыре, то есть дацане. Попросился в момент печальный – там аккурат собирался хоронить одного монаха. Ну-с, и пришлось ему наблюдать церемонию…
Профессор помолчал, погладил бороду и продолжил:
– Церемония невеселая, но для этнографа любопытная. Уложили покойничка посреди двора, остальные собрались вокруг, а настоятель стал в головах усопшего. И вот поднял сей настоятель руки и стал бормотать нечто невразумительное. И что вы думали? Покойничек открывает глаза…
– Что? – вздрогнул Ростислав.
– Вот-вот, я так же переспросил. Открывает, стало быть, глаза, затем садится, а потом, представьте себе, встает. И начинает этакий обход – причем идет своими ногами, правда, если верить моему коллеге, несколько косолапо…
Арцеулову вспомнились медленные и неуклюжие движения солдат в высоких шлемах. А ведь если этому мертвому монаху дать винтовку…
– Ну вот, обошел всех и прилег, на этот раз окончательно. Тем дело и закончилось. Ну как, верите?
– А вы?
– Я ученый, – развел руками профессор. – Своими глазами не видел, но допустим. Отбросим возможность розыгрыша, временного затмения разума или влияние горного воздуха. Пусть это факт. Но для науки мало одного факта! Нужен эксперимент! Много экспериментов, причем на разных объектах!
– Спасибо, не надо, – усмехнулся Арцеулов, представив себе то, о чем говорил Семирадский.
– А-а! – махнул рукой тот. – К анатомии в свое время тоже относились предвзято! Великий Везалий даже пострадал за это от тогдашних папуасов. Ростислав Александрович, отдельные факты – это еще не наука. Даже много фактов – не наука. Сотни свидетелей видели в XVI веке под Парижем волка-людоеда размером с быка. Сотни! Но все равно, не вводить же на этом основании новый подвид Волк Каннибал Парижский!
– А зачем вы мне рассказали про этот монастырь, Глеб Иннокентьевич? – удивился капитан.
– Я лишь попытался объяснить позицию исследователя. Семен Аскольдович Богораз – исключительного таланта человек, но, например, вот с вашим перстнем изволил увлечься. Как можно делать такие скоропалительные выводы, даже с учетом мнения глубокоуважаемого Секста Эмпирика?
– А все-таки, что скажете? – Ростислав протянул перстень профессору. Тот повертел его в руках, пожал плечами, вернул:
– Азия, возможно Урал. Очень древний…
– Мне его велели не снимать, – внезапно признался Арцеулов.
– Так не снимайте, – согласился Семирадский. – Если он вам действительно помогает – или вам кажется, что помогает… Отчего же нет?
Выехали к вечеру, когда упившиеся повстанцы уснули. Правда, хозяин предупредил, что ночная поездка может стать опасной из-за обнаглевших в эту зиму волков, но выбирать не приходилось. Бородатый кержак привел еще одну тройку и сам сел править. Вторые сани оказалась под началом молодого, неразговорчивого парня, как понял Арцеулов, племянника хозяина. В результате разместились с комфортом – профессор составил компанию своим молодым коллегам, а Арцеулов оказался в одних санях с полковником.
