– Вег, руссишь швайна, – штыком в бок и за борт всех до одного, без пощады. Кто не умел плавать сразу на дно, а кто умел, поплыли, куда глаза глядят. Из всех барж доплюхали до берега человек десять, не больше. Всех, кто доплыл, наградили четвертушкой черного хлеба, и без проволочки оформили моряками, на те же баржи. Дядя Ваня и четвертушку получил, и моряком стал.
Быть моряком на барже дело не хитрое – бери больше, тащи дальше. Если бы только не шторма на озере, да непогода! Спасала только роба да брезент для груза. Одним словом не моряк, а раб в буквальном смысле. Но паек, какой-никакой выдавали – голодным много не наработаешь.
Почти год проплавал Иван на Венгерском озере Балатон, а дальше опять в эшелон и уж теперь Германия. Работниками к немецким фермершам. Без мужика на ферме даже в Германии делать нечего. Землю без мужика не обиходить.
Хозяйка фермы – молодая женщина лет тридцати пяти, злющая стерва. Чуть что не так – палкой по спине. Три к носу. Городским мужикам доставалось часто. А Иван деревенскую работу знал, делал как надо, и в конце летнего сезона получил от нее подарок – почти новые штаны, взамен флотских.
Два раза в неделю приезжал на ферму гестаповец в форме, лет сорока-сорока пяти, не больше. Прямой, как столб. Очки с сапогами поблескивают. И время приезда, и дни недели каждый раз менял. И почти всегда с овчаркой. Поговорит с хозяйкой, походит, сядет в машину, и нет его. Задумаешься.
На ферме пленнику намного легче, да и язык хозяйский потихоньку в голове укладываться стал. Но в душе покоя нет, ни днем, ни ночью. Как там наши? Как дома? Как на фронте? Одно желание, одно стремление – бежать. Лучше сдохнуть, чем червяком ползать. Да и у немцев гонору поубавилось, видно не все у них в порядке.
В очередной раз приехал гестаповец, но без собаки. Хозяйка перед ним стелется. И то возьми Фриц, и это не забудь – дорога дальняя. Подогнал немец машину к сараю – загружай Иван. Иван все загрузил, и сам загрузился потихонечку. Распрощались хозяева, багажник «хлоп», и вперед под музыку Бетховена. Часа четыре шуршала машина шинами. Потом остановилась. Тишина. Только деревья шумят, да птицы посвистывают. Немец дверцей «хлоп», и нет его. Ванюша изнутри багажник приоткрыл, видит машина стоит на берегу озера. Берег крутющий, вода голубая. Фриц внизу без штанов в озере плещется. Выполз наш пленник из багажника, последний раз, как червяк, и в лес.
Три дня и три ночи добирался беглец до линии фронта. А когда оказался в расположении наших войск, то сразу к особистам, и неделю на нарах в ожидания решения.
Через неделю обмундировали по всем статьям, и шагай пешпехотинец. Война, Родина зовет! Комбат мужик умный, на фронте не первый год. Приведут разведчики «языка», спрашивает у дежурного: «Жив ли Иван Романов? А раз жив, давай его сюда. Переводчик нужен». Потом и вовсе приказал, что бы всегда при штабе был. Война шла уже на территории агрессоров. Переводчики требовались все чаще. А когда пришла пора возвращаться домой солдату, вызвал комбат Ивана Романова в кабинет и сказал: «Тебе, Ванюша, завтра дембель. Иди на склад, и возьми с собой что приглянется. Это приказ, обсуждению не подлежит!»
Многие привозили из Германии трофеи. Кто аккордеон, кто посуду, кто ювелирку, кто одежду «цивильную», а деда Ваня велосипед.
Летит мальчишка – ровесник войны, внучатый племянник фронтовика, на трофейном велике по деревне, гремит двойной сигналкой, пугая кур. Все знают – приехал дядя Ваня к сестре на рыбалку. Потому как нет слаще окуней, пойманных в самой Русской речке – Уводи!
