Читать онлайн Анатолий Венедиктов - Окуневая речка Уводь. Рассказы и стихи

Сегодня мало кто помнит о том, что срочная служба в сухопутных войсках, когда то, продолжалась три года, а в мор. флоте – пять. Теперь даже представить это сложно – ушел в Армию мальчишка, а вернулся мужик. Мужик не по возрасту, мужик по сути. Совсем другие взгляды на жизнь, нежели до службы. Бывшие одноклассницы на танцах сторонятся, выпускницы и старшеклассницы стесняются. Ну, да ладно, разговор о другом. Попал Иван на службу в Германию. Год прослужил в комендантской роте. И все вроде бы складывалось нормально, прочувствовал все «заморочки» и профессиональные и бытовые, узнал и офицеров, и одногодков своих, и «стариков», что на год или на два старше. И с дисциплиной вроде бы все в порядке, и с физ. подготовкой отлично. Но к концу первого года службы вызван был Иван из караула в роту, и отправлен срочным порядком к новому месту службы. Пока с час качался он на жесткой лавке в кузове транспортного «газона», было о чем задуматься. Привезли в танковый полк. Документы – строевику, Ивана к нему же, пред ясные очи.

– И на кой хрен тебя прислали? – удивился командир. – В «учебку» поздно, «заряжающим» в танке для такова места маловато.

В итоге, определили на вакантную должность писаря штаба полка. Дня через два, командир полка обратил внимание на солдата в красных пагонах с пехотными эмблемами в петлицах. Остановил.

– Кто таков? Запомни, молодой человек, ты – танкист!

И пошла служба, вновь испеченного танкиста, совсем другая – незатейливая, но ответственная и уважаемая. Танковый полк – махина. Техника, тактика, стратегия, учеба день и ночь. Время серьезное – в Берлине между Европой и Россией стена, на Кубе заварушка, того и гляди война грянет. Офицеры от подъема до отбоя в полку. Про отпуска и не заикаются. Ни о какой дедовщине и речи не идет.

Командарм – боевой офицер, в подразделениях с инспекцией постоянно. Покоя не знает. На дивизионном плацу строевой смотр без всякого исключения. Комендантский взвод, в составе полка, по брусчатке строевым шагом «печатает».

– Запевай!

Ивана в бок: «Ванюша, давай!». И готовились вроде, и тренировались у себя дома в полку, по возможности, а тут Командарм – фронтовик, генерал, танкист! А куда деваться? Была не была! Не обделил Бог Ивана талантом и голосом. Грянул песню, что пронесли через всю войну танкисты – «Думал я, что любовь не достанет в танке сердце мое за броней…» Отзвенела песня на марше и затихла.

Запевалу к начальнику штаба «на ковер».

– Ну что певун, достукался!

У певуна сердце в пятки, глаза в пол.

– Я не виноват! Уж больно песня хорошая!

– Конечно, не виноват! Растрогал командарма, а нам расхлебывай! Собирайся в отпуск, «голова садовая».

Вот такая история. Не знаешь порой, где найдешь, а где потеряешь.

И сегодня не все в порядке на Земле. Нет покоя политикам. Нет покоя человеку труда и тем, кто призван оберегать покой Отчизны нашей – России. Видно так уж устроены мы люди.

Всего Вам доброго Россияне, покоя и счастья на долгие годы!

На гражданке есть ГАИ, а в армии ВАИ и почти ни какой разницы. Стоит человек в форме на перекрестке с жезлом, будь добр выполняй, что требуется. На серьезных армейских учениях «ВАИшниками» не ограничиваются, привлекают отдельный взвод из роты охраны. Солдаты обучены и дисциплинированы. По тревоге все необходимое с собой. Служба в ГСВГ (группе советских войск в Германии) и офицеру, и солдату требования предъявляет особые. И времена не простые. Немцы в Берлине стену строят, на Кубе наши Советские ракеты, солдаты в ГСВГ после отбоя с автоматами спать ложатся. Только не очень- то спится.

Регулировщики по тревоге на дороге первые. В транспортный ГАЗон, и по маршруту на перекрестки по одному, вперед «соколики». Направления для всех военных колонн определены. Не зевай, парень, и смены не жди.

У Ивана Кузовкова перекресток в поле, а неподалеку поселок немецкий (ГДРовский) живет своей гражданской жизнью. Как говорится, и работают, и песни поют, и хлеб жуют. Небольшой хлебный фургончик, как по расписанию, три раза в день туда – сюда шастает. Венных машин пока нет и проблем нет. Только одна проблема – есть охота. А взводный все не едет. Пожует Ванюша из рюкзака сухарик, запьет из фляжки сырой водичкой и все. Молодой организм и прохладная осень требует. Следующим утром «хлебняшка», как на грех, с одной стороны, а колонна военных грузовиков с другой к перекрестку движется. Иван «хлебняшку» тормозит, а военным, конечно, зеленый свет.

Ушла колонна своим путем. А фургончик перекресток проскочил и встал на обочине. Немец- водитель из машины вышел, достал из отсека батон с золотистой корочкой.

– Битте, Ванюша!

И уехал.

Перестройка.

На вокзальной площади встречаю жену, а моя племянница Леночка, военнослужащая, с офицером случайно проходят мимо.

– Дядя Ваня – привет!

– Привет, «товарищ прапорщик»!

Офицер – подполковник, танкист.

– Товарищ подполковник, извините, Вы в ГДР не служили?

– Служил.79 Гвардейский. Расформирован.

Обнялись.

– Извини, друг.

– И Вы, простите!

Горбачевская перестройка.

Желание заработать всегда сопровождает, начинающего осознавать себя, человека. Но это не главное.

Полковой художник-писарь Славка Полбут нашел свою нишу, позволившую ему зарабатывать, даже находясь на срочной службе. Серьезный народ евреи. И дел то всего ничего. Нарисовал с фотки портрет танкиста – отличника боевой и политической подготовки, несколько строчек стандартного текста написал, и отправил все в конверте с адресом газеты группы советских войск в Германии «Советский Воин».

Танкистов в ГСВГ обучали серьезно, и отличники были настоящие. Нельзя иначе: новая техника, новые задачи, новые технологии. Учатся постоянно и солдаты, и офицеры. Время строгое – начало шестидесятых. Все должен уметь воин-танкист и управлять, и стрелять, и под воду ходить. «Первый класс» раньше, чем на втором году службы не заработаешь. Было кого рисовать, а рисовать Славка умел. И все, а дальше жди публикации в очередном номере и денежки на счет. И танкисту приятно, и писарю гонорар.

Трудная задача для танковых войск научится форсировать речные преграды под водой. Не просто экипажу танка идти под воду, почти как в космос. Все на пределе и люди, и техника, по тому, что все впервые. То тут лишку, то там не хватает. Хватились – проблема, оказывается, не все солдаты плавать умеют. А без этого нельзя, мало ли что под водой может случиться. На всех уровнях задача очевидна. Нормативы по плаванию определили, до исполнителей довели и вперед. А как вперед то, когда ни базы, ни тренеров в войсках по данному виду подготовки нет? Вот такие дела. Но думать некогда, исполняй.

В план летних занятий вошла сдача зачета по плаванию. Пока тепло, солдат в машину и в пойму Эльбы на озера, где танкисту – заряжающему воды по пояс. Кольями и веревками дорожки разметили, старт и финиш обозначили, и поплыли по-экипажно. Вроде бы без проблем зачет сдали, бумаги оформили, веревки на склад, колья в костер. Но все так просто не закончилось.

Из войсковой газеты пришло письмо на имя командира полка «по поводу статьи писаря вашей части». То ли из-за денег написал писарь статью, то ли действительно возмущен был солдат «мелководным» зачетом.

Помнит командир и зачет, и озеро глубиной по колено, на котором, даже если плыть добросовестно, ноги за дно цепляются. Замполита позвал. Они ровесники, оба военного поколения спецы.

– Поговори, Иван, с солдатом. Парень он не глупый.

Замполит «писателя» вызвал, усадил, сам напротив лицо в лицо. Все расспросил: как дома, как родители, пишет ли девушка, занимался ли спортом на гражданке? Беспокоится солдат, не часто подполковники по душам говорят с рядовыми. На все вопросы ответил: и про дом, и про мать, и про девушку, и про имеющийся разряд по плаванию.

Не меньше часа продолжался разговор отца-командира, с начинающим взрослую жизнь, человеком. Вместе вышли из кабинета. Много дел у обоих – служба.

– Так мы договорились? Поможешь учить солдат плаванию?

– Конечно, товарищ подполковник!

– Ну и добро.

И хоть публикация статьи о сдаче танкистами зачетов по плаванию так и не состоялась, автор понял, что работа его не прошла даром.

А гонорар это же совсем не обязательно. Потому, что гораздо важнее то, что будет в итоге. А также человеческие отношения, отношения добра и справедливости, которые ни чем не заменишь.

Повезло солдату-срочнику Ивану Буданову – приехал в отпуск из далекой Германии через два года после начала службы! В небольшой коммуналке на три семьи, где он жил с матушкой, и где она продолжала ждать его, ничего не изменилось. Соседка, тетя Шура, увидев Ивана в парадной форме, стоящего на пороге квартиры, расцвела в улыбке и произнесла, запинаясь.

– Ванюша! Да, как же так! Ни письма, ни весточки и вдруг?

– Тетя Шур, я в отпуск на десть дней. Боялся сообщать, вдруг сорвется.

Небольшая коммуналка – одна семья. Ключ от комнаты в темном углу на гвоздике. Форму долой. В одних трусах на любимый диван.

– Интересно, когда матушка придет с работы, что будет?

А что будет-то, и так понятно.

Мать от радости в слезы, потом в магазин за водкой, селедкой и хлебом. Стол раздвинули вдоль дивана и кровати, соседей позвали, выпили за приезд и песняка – «Хазбулат удалой…». Радость в доме.

Не пьющий Ванюшка вышел на кухню потихоньку, матушка за ним.

– Вань, а Вань! Может что не так …?

– Нет, Мам, все нормально. Я просто прогуляюсь немного и вернусь. Не беспокойся!

Июльское солнце клонилось к закату, продолжая питать улицы родного города живым теплом. И, хотя все в нем оставалось по-прежнему, и дома, и улицы, и люди, но что-то изменилось в его облике, что-то произошло с ним за время вынужденного отсутствия. Очевидно, это что-то беспокоило молодого человека, и само собой привело к дому, где жила девушка, с которой дружил до службы и регулярно переписывался. Ему казалось, что письма от нее были искренними, добрыми. Они и не могли быть другими, так как подружились ребята незадолго до призыва Ивана в Армию. В одной компании играли в волейбол, ходили купаться, просто гуляли и провожались. И, в общем-то, никаких обещаний и обязательств, друг перед другом, у них не было. Последнее время, если честно, письма из России приходили все реже, и это слегка напрягало солдата.

В приоткрытую калитку четырехквартирного дома, видна была часть небольшого двора с теннисным столом посредине, на котором девушка в купальнике читала (или делала вид, что читает) книгу. Надо же, Галка! Точно она. Повезло! Тихо подошел, взял за руку.

– Гала, Галчонок – это я!

– А, Ваня, ты приехал! Я рада, но мне некогда. У меня скоро экзамены в институте.

– Понятно, – невольно сделав паузу, ответил Иван. Потом повернулся, и не спеша пошел к выходу со двора, надеясь все-таки, что произойдет чудо. Но калитка щелкнула запором сухо и выразительно, как бы определяя все произошедшее, подводя итог и переписки, и дружбы.

До позднего вечера, сидя друг против друга, мать и сын рассказывали о том, что произошло в их жизни за время разлуки. Говорили о старшем брате, работающем по направлению в Минске, о соседях, о городе. Почти все Иван знал из писем. Но говорить и при этом смотреть в глаза друг другу, говорить, сочувствуя и сопереживая, это же так здорово и так важно для самых близких людей на свете, и людей вообще!