– Гулять больше не пойдёшь. Вот придёт папа, он тебе задаст!
На глаза наворачиваются слёзы. Это больше, чем катастрофа. И бог то с ним, с наказанием. Что за подвиг теперь нужно будет совершить, чтобы его назад в команду взяли! Бабушкин внучок! Они-то знают, что у него дома сейчас только бабуля.
Вечером приходят родители с работы и устраивают ему взбучку. Сознавайся теперь во всём наперёд, и тебе всё простится. Ага, сейчас! Умные такие все. Может, теперь лучше и вовсе помалкивать о том, что сделал что-то не так с точки зрения старших, но на его взгляд вполне приличное или произошедшее не по злому умыслу, а само по себе, как в этом случае с недотрогой-холодильником, и невинно пожимать плечами в ответ на все их расспросы?
Тайны мироздания
Первым телевизор в их квартире появляется у Кейворов, живущих в большой угловой комнате. Стоит он там на самом почётном месте, Олежка в щёлку дверей это видел. Сверху – антенна с двумя торчащими в стороны усами. Лариска ходит по кухне, вся из себя важная такая, как та хрустальная ваза, что у них в гостиной на столе. И так собой гордится, будто сама изобрела это чудо с рожками.
– Хочешь посмотреть? – спрашивает она и снисходительно поглядывает на него.
У неё уже есть велосипед с трещоткой. Он стоит в коридоре, поблёскивая никелированными ободами своих колёс. Шины надувные и седло кожаное. Олег мечтает прокатиться на таком, пусть он даже и женский. Тем более, что месяц назад он уже научился удерживать равновесие на двухколёсном велосипеде, который отец сделал ему из трёхколёсного, доставшегося от старшего брата. Тут ведь что главное – посильнее разогнаться, отталкиваясь от земли, и ноги поджать. И потом попытаться поймать ими педали. А руль поворачивать туда, куда валишься. И всех делов-то! Но просить у неё велосипед бесполезно. Она и сама на нём почти не катается, а тут ещё давай кому-то. Губы надуты, глаза прищурены. Посмотреть – смотри, пожалуйста, сколько угодно. Не жалко. Или педальки тихонечко покрути вокруг оси, вот так. А покататься…
И теперь вот этот телевизор.
– Хочешь посмотреть? – повторяет она.
А чего там смотреть-то? Видел он уже этот телевизор однажды, в гостях у дяди Саши. Там одни новости про ход посевных, а в промежутках симфонический оркестр. А то и вовсе балет или танцы народов мира. Лучше уж на велосипед лишний раз взглянуть. Вон у него звёздочка хитрая какая, на толстенном барабане. Наверное, там, внутри, и спрятана эта удивительная трещотка, которая позволяет не давить на педали всё время, пока едешь. И цепь ещё вся в масле. Он отрицательно мотает головой, не отрывая взгляда от никелированного красавца.
– Хочешь покататься? Так я же тебе объясняла – он же дамский.
А какая ему разница, дамский он или амстердамский. Хочется добавить после этого слова – бутерброд с селёдкой. Где-то он это выражение слышал и даже запомнил. Про слово «бутерброд» ему всё понятно, что не сказать про «амстердамский». Но зато оно с дамским хорошо рифмуется. Ну и наплевать – то, что рама у него вниз изогнута, так это ещё и удобнее: в седло проще садиться, ногу не надо высоко задирать.
И ещё, нужно сказать ей, что скоро он тоже начнёт ходить в школу, и мама обещает, что если он будет учиться на пятёрки, то после первого класса ему обязательно купят такой же. А Олежка в этом почти не сомневается: читает он уже бегло, не по слогам, и даже знает, что такое квадрильон. Но велосипед он ей не даст, и пусть не просит. Потому, что он будет не дамский. Он так ей и скажет: не дам, он недамский.
