Здесь они не одни. В средней части этого самого шкафута, оперевшись спиной о закреплённую на кран-балке внушительную грушу водолазного колокола, стоит какой-то матрос. На потёртых погончиках его робы красуется пара золотистых лычек, пилотка на голове небрежно сдвинута на лоб, во рту – сигарета. Старослужащий, догадывается Олег. Увидев студентов, он подходит к леерам, делает пару затяжек и швыряет окурок за борт.
– На приборку? – интересуется он, глядя на студентов, и получив от Шуры утвердительный ответ, удовлетворённо кивает. – Приступайте. Я здесь старший.
– А делать то что?
– Возьми «раёк» в кранцах, обрез там же найдёшь. Вода – здесь, – он кивает на вентиль. – Ну и палубу драй. А ты, – он поворачивается к Олегу, – бери ветошь и протирай леера.
Матросу наплевать, что перед ним без пяти минут лейтенанты. Раз ещё толком не служили, значит, «караси». Сам-то он здесь уже третий год службу правит.
К удивлению Олега, у его приятеля не возникает никаких вопросов по поводу услышанного. Он по-деловому направляется в сторону металлического шкафа, примыкающего к корабельной надстройке, раскрывает его дверцы и вытаскивает оттуда верёвочную швабру и тазик, наполняет его водой и принимается елозить шваброй по палубе. Управляется он с ней уверено, со знанием дела. Да он никак срочную успел где-то пройти! – мелькает в голове у Олега странная догадка, но он тут же отгоняет её. Венцель, как и все они, на подобном корабле впервые, да и с кранцами раньше дело вряд ли имел. Но по нему не скажешь – эк он ловко этот «раёк» в обрезе полощет!
На его вопрос, откуда у него такие тонкие познания в сленге, Шурик только пожимает плечами.
– Обычно её «машкой» называют. Ну, а где «машка», там и «раёк». Рая – тоже ведь имя женское.
Олег берёт протянутую матросом тряпку и начинает протирать стойки леерного ограждения. Пока так. А там, может, и стрельбу доверят!
Истинная ипостась замполита
На следующее день вчерашняя история с утренним построением повторяется. Перекличка по алфавитному списку, осмотр внешнего вида. Замполит опять останавливается перед Аксельдорфом и делает ему прежнее замечание. Миша с широко раскрытыми глазами начинает искренне убеждать его, что он ещё накануне, сразу же после его указания, привёл своё лицо в идеальный порядок. А перед сном ещё раз побрился, на всякий случай. Ну просто эталон исполнительности, образец для подражания!
Замполит ошарашенно смотрит на него – на первый взгляд Миша производит впечатление вполне вменяемого человека. Наконец, до него доходит скрытый, немного издевательский подтекст его ответа, и его щёки начинают багроветь. Он молча раскрывает свою вечную спутницу – красную кожаную папку с золотым тиснением, цветом напоминающую его лицо, и достаёт из неё лист бумаги. Все замирают: неужели он занесёт его в какой-нибудь чёрный список для доклада руководителю практики? Но замполит поступает иначе – он берёт лист двумя руками, подносит к Мишиному лицу и свободным краем листа проводит по его щеке. Раздаётся отчётливый скрежет.
– Чтобы я этого больше не слышал! Вам понятно?
Миша кивает. Замполит продолжает смотреть на него, ожидая чего-то большего.
– А правила субординации вам, товарищ студент, известны?
– Так точно, – спохватившись, вспоминает Миша нужное словосочетание.
На перекуре товарищи обступают Аксельдорфа, начинают подтрунивать над ним. Дескать, ты становишься узнаваемой персоной, пользуешься популярностью у замполита. Миша держится невозмутимо.
