В числе большинства, направленного на спасатель, оказался и Олег.
Практикантам отвели довольно просторный кубрик в кормовой части судна. В помещении было жарко, вентилятор не помогал, что-то монотонно выло, с камбуза несло кислой капустой. Ночь прошла беспокойно. Мучила духота, временами что-то начинало подвывать, хлопали тяжёлые двери, топали чьи-то башмаки, судно покачивало – до сна ли тут. В шесть часов утра подъём – «Команде вставать!», а затем через каждые пять минут звонки-команды, команды-звонки. К построению далеко не все успели привести себя в порядок.
Стоя в строю, Олег, как и остальные, чувствует себя неким инородным телом в этом сложном организме, жизнедеятельность которого подчинена на первый взгляд довольно мудрёным, малопонятным для неискушённого в морской службе человека правилам и законам. Но вместе с тем во всей этой, казалось бы, никчёмной суете присутствует некая логика и заложен скрытый смысл.
Ещё не успев ознакомиться даже с искусством крепления гюйса к вороту форменки, и правильно, без привычной проверки в зеркале – их здесь просто нет – водружать на голову бескозырку, чтобы её ленточки не свешивались на плечо, он с чувством, похожим на зависть, всматривается в стоящих напротив моряков и пытается принять такую же бравую, и в то же время непринуждённую и независимую позу. Но всё, что удаётся пока, это с трудом сдерживать зевоту и перестать переминаться с ноги на ногу.
Тяжёлые, уже кем-то до него разношенные ботинки, именуемые на флоте – лучшего термина не подберёшь – словом «гады», несмотря на плотную шнуровку, болтаются на ступнях и создают необычное, столь бесполезное и ненужное здесь, а вовсе не там, где хотелось бы, ощущение внутренней свободы.
Замполит, казалось бы, ждёт реакции на своё замечание.
Миша молча смотрит поверх его головы куда-то в сторону кладбищенских крестов, и в его маслянистых задумчивых глазах сквозит не то досада, не то безразличие, как некая защитная реакция организма в ответ на вечно недружелюбно настроенную против него и его соплеменников внешней среды. Да, измельчали нынче комиссары, измельчали. Об этом ли мечтали их предшественники, кстати, многие из которых – его братья по крови, облачённые в чёрные кожаные регланы, с маузерами на боку, своими пылкими речами воодушевляющие народные массы и приводящие в трепет разного рода контру в ещё сравнительно недалёкие революционные годы? Наверняка где-то там, на погосте, покоится прах не одного из тех пламенных агитаторов, которые сложили головы в борьбе за лучшую долю, и не только для себя, заметьте, но и для простого народа. А нынешних, видите ли, его внешний вид не устраивает.
– Есть, побриться.
Заместитель, удовлетворённый фактом своей сопричастности к процессу поддержания уставного порядка на корабле, следует дальше.
Закончив осмотр, помощник рапортует командиру о готовности к подъёму флага. Звучит горн, и бело-голубой стяг взвивается над кораблём. Начинается первый день их пребывания на практике.
Вальяжной жизни – шкафут
Олег даже не успевает заметить, как пролетает первый день. Стандартная программа, как и в любом новом месте: знакомство с распорядком дня, правила противопожарной безопасности, основы борьбы за живучесть. Причём последняя почему-то воспринимается исключительно в негативно. В том смысле, что так обычно выражаются о негодяях и преступниках, с которыми никак не справиться. Дескать – вот гад, живучий.
