– Прежде я лишь смутно догадывался, зачем им здесь, на этом затрапезном судёнышке, политработник. И для чего ему эта папка. Теперь знаю точно. Он водолазов перед погружением осматривает, чтобы те своим видом терпящих бедствие моряков и прочих обитателей подводного мира не отпугивали. Русалок, к примеру. Заместитель командира по бритью. Зампобрит.
Прогары
Каждый проведенный здесь день приносит им всё новые и новые открытия. Вот и сегодня к «шкафуту» и «кранцам» добавилось ещё одно понятие – «прогары». Но об этом – по порядку.
На вечернем построении экипажа помощник распекает какого-то бойца за несоблюдение надлежащей формы одежды. В отличие от остальных, на его ногах не ботинки, а кожаные тапочки. В своё оправдание тот упоминает какие-то «прогары», которые он сейчас чинит. Большего разобрать не удаётся. Да и предмет диалога никого особо не волнует. Большинство мечтает о вечернем чае и скором отбое.
Сергей Артюхов, стоящий на краю шеренги, становится невольным свидетелем этой разборки. Судя по его лицу, эта беседа чем-то заинтриговала его. Как выясняется позже, неподдельный его интерес вызвал прозвучавший вскользь термин «прогары», и Сергей теряется в догадках. Видимо, рассуждает он, это связано с энергетической установкой, в которой при долгой или неправильной эксплуатации и возникают эти самые «прогары», которые и нужно периодически чинить. А в «гадах» устранять эти дефекты никак не положено, и даже опасно, потому как, работая в них, можно повредить ещё что-нибудь, ценное и хрупкое.
А, может, ступни ног должны быть особо чувствительными, способными эти «прогары» нащупывать их или обходить стороной, чтобы не проваливаться. Вот он и обут соответствующим образом – в тапочки. А судя по тому, что начальник после этого объяснения оставляет моряка в покое, довод это его вполне удовлетворяет. Это ещё больше убеждает Артюхова в справедливости своей догадки. Но его продолжает терзать любопытство, где же эти загадочные «прогары» возникают и как они выглядят.
После роспуска стоя он разыскивает нарушителя формы одежды и пристаёт к нему с расспросами – что это за «прогары» такие, к которым нужно подступаться только в тапочках.
Каково же его удивление, когда выясняется, что «прогары» – это всего-навсего обыкновенные флотские «гады», с тем лишь отличием, что они без шнурков, на резинках. Почему без шнурков – чтобы легче сбрасывать, если оказался за бортом. А у моряка они прохудились.
О своём открытии Артюхов рассказывает товарищам на перекуре. Просвещённые, они кивают, понимающе. Но само происхождения этого слова остаётся загадкой. Но только не для Венцеля.
Он поясняет, что в петровские времена, когда вводилась форма на флоте, так назывался пчелиный млей, который не горел, а плавился. И в воде не растворялся. Им то и клеили подошвы к своим ботинкам моряки.
Их ай-кью продолжает расти.
Покурим?
К компании курящих присоединяется Миша Аксельдорф.
– Покурим? – говорит он своему приятелю. Это его традиционный вопрос-обращение подразумевает просьбу сигареты, поскольку своих у него, зачастую, не водится.
Артюхов протягивает ему пачку. Тот невозмутимо вытаскивает из неё сигарету и достаёт из кармана спичечный коробок. С этим у него проблем нет.
– Миша, а вот ты прикинь: я давно собираюсь начать курить поменьше. И, может, так станется, что в недалёком будущем я буду ограничиваться одной сигаретой в день! Да я и так уже был близок к этому, если бы не эта практика.
