И вот, наконец, гости расселись за столом и принялись неспешно вкушать. Зазвучали здравицы в честь молодых, сельчане подносили подарки, в основном, скромные – глиняную утварь для снедей, дубовые бочки для квашения и солений, льняные рушники и скатерти – всё, что потребуется молодой семье в хозяйстве. Князь подарил молодой чете шубу куньего меха и кольчугу Первуше, а Яромир – тонкостенную, расписную посуду, а один маленький горшочек до краев был наполнен серебром – не один год молодые смогли бы прожить припеваючи, а с умом распорядившись, и не один десяток лет. Солнце склонялось к верхушкам деревьев, а веселье постепенно начинало нарастать. Засвистели рожки, загудели дудки, задребезжали-зазвенели бубны. Парни и девушки вставали из-за столов, выходили на поляну, разводили костры, устраивали пляски и всякие забавы. Удалые гридни из Яромировой и княжеской дружин подсаживались к пригожим девицам, обнимали за плечи, сладким шепотом заводили немудрёные речи. Старшее поколение вело неспешные разговоры, налегая на меды да закуски. Несколько гридней поодаль, почти у самого берега жарили на костре кабана, пойманного на вчерашней ловитве и томившегося прошлую ночь в заливке из соли, чеснока, лука, смородинного и мятного листа, а перед жаркой натёртого медом. Упоительный аромат уже поплыл над поляной, заставляя селян нетерпеливо втягивать ноздрями воздух и невольно поворачивать головы к источнику запаха.
Киевский князь, по праву почетного гостя сам выбравший себе место за праздничным столом между Яромиром и Ольгой, не таясь, скучал, вяло поддерживал разговор с воеводой, потягивал греческое вино, только для него выставленное Яромиром, исподволь поглядывал на Ольгу.
– Да, вот уж кого в дружину брать – так это невесту вашу, – промолвил князь, обращаясь к Ольге. – Не девица, а чистый богатырь.
Ольга пожала плечами – мол, как знаешь, князь.
– А где тут у вас, девица, ракиты священные растут? – тихо вопросил князь, склоняясь к самому Ольгиному лицу. – Покажешь?
Ольга молчала, задумавшись, затем, не поворачивая головы и не поднимая глаз, ответила еле слышно.
– Как изволишь, князь.
– Изволю, веди, – Игорь, потягиваясь, поднялся.
Ольга послушно встала из-за стола, привлекши к себе внимание Яромира. Под пристальным батюшкиным взглядом поправила накинутый на плечи плащ и собрала в цветастый рушник пироги.
– Куда собралась, доченька? – строго спросил Яромир.
– Не волнуйся, воевода, прогуляемся мы с дочкой твоей, – ответил вместо Ольги князь.
– Дозволь, князь, охрану с вами отправить, места у нас неспокойные, дикие, да и стемнеет скоро, нечисть всякая шалить начнёт.
– Оставь своё беспокойство, воевода, никто дочку твою обидеть не посмеет, пока с ней князь Киевский, что под защитой самого златоусого Перуна.
– Не волнуйся, батюшка, мы недалече, быстро назад возвернёмся, – Ольга ласково улыбнулась Яромиру.
Не сводя с дочери напряженного взгляда, воевода кивнул, и Ольга, развернувшись, ходко пошла в сторону реки, князь последовал за ней. Они подошли к обрывистому берегу, где вдоль края вилась довольно широкая тропинка. Князь нагнал Ольгу и пошел рядом с ней.
– А что, Олёнка, довелось ли тебе уже под священными ракитами клятвами обменяться с молодцем каким добрым али нет? – после долгого молчания ласковым, почти отеческим голосом спросил князь.
Ольга, отрицая, помотала головой.
– Неужель ни с одним гриднем рука об руку не гуляла, слов ласковых не молвила?
