Олли Таймон - страница 8

Вейдок замолчал и внимательно поглядел в изумленные глаза Таймона, едва сдерживая ухмылку. Затем сказал снисходительно:

– Надеюсь, ты не поверил в эту чушь, друг Олли?

– Нет, но я подумал, что ты рехнулся, друг Вей.

– Ты забыл, что прутья зачарованы? – Вейдок кивнул в сторону решетки. – Весьма умело, надо сказать. Чарами их даже не погнуть. Теперь ясно?

Таймон озадачено смотрел на Вейдока, и выражение его лица было истинно кретинское, потом он понимающе закивал, а следом они оба захохотали. Насмеявшись вдосталь, Таймон сказал:

– Признаюсь, я думал, что тюрьма для волшебников – одно лишь название. Для формальности.

– Нет. Тут на самом деле поработал маг. Работа высшего класса.

– И тебе не хватит сил расколдовать решетку?

Вейдок пожал плечами. Таймон фыркнул:

– Ну, тогда я просто выломаю прутья, и делу конец.

– Тоже не пойдет, Олли.

– Да почему же?!

– А что ты намерен делать со стражей?

– Стражи нет!

– А если появится? Не исключаешь же ты такую возможность?

– Если стража появится, я с ней справлюсь!

– Отлично. Сила есть, ума не надо. Одного ты уже поколотил. Ну, положим, еще половину из них ты покалечишь, может, кого-нибудь даже прибьешь.

– Ну и что?!..

Повисло молчание. Вейдок покачал головой. Он знал, Таймон не видел никакого зла в убийстве, – такой уж у него взгляд на вещи. Но твердо решил переспорить его сегодня.

– Олли, ты жалуешься, что теряешь человеческий облик.

– Это из-за людей, я же сказал.

– Думаю, не из-за людей. Вспомни, каким ты был, когда я нашел тебя. И как потом ты изменился, живя среди людей. Теперь ты снова изменяешься, но лишь потому, что отдаляешься от них. От нас. От меня, я ведь тоже человек. Может быть, стоит больше следовать человеческим устоям?

– Если я буду следовать человеческим устоям, я превращусь в свинью, – огрызнулся Таймон. – И оглянуться не успеешь.

– А ты не подражай свиньям. Не слушай баранов. Не водись с собаками.

– Это невозможно, ты знаешь.

– Посмотри на меня. Я делаю все то же, что и ты. Но я не теряю лица.

– Когда напиваешься, теряешь.

– Отнюдь, даже когда напиваюсь, не теряю.

– Что же ты сидишь в тюрьме? За приличное лицо?

– Не исключено, что именно за него, – Вейдок тяжело вздохнул.

– И как же тебе удается это – не терять лицо?

– Просто я ищу во всем хорошие стороны.

– Какие хорошие стороны в утреннем реве этого пьяницы-тюремщика? – с сарказмом спросил Таймон.

– Хотя бы то, что своим появлением он провозглашает для несчастных в этой юдоли скорби, что пришло новое утро, – ответил Вейдок.

Он замолчал, глядя на Таймона победным взглядом. Таймон не ответил, он не проронил ни слова минуты три. В течение этого времени выражение лица Таймона менялось несколько раз, отражая по очереди досаду, разочарование, смирение и наконец глубокую задумчивость.

– Ты демагог, Вейдок Найтл, – произнес он. – Ты чертов демагог! Но если тебе не нравится ни один из предложенных мной планов, вот тебе еще один, – он надолго задумался, потом сказал: – Вот что… Мы не станем убивать тюремщиков. Не надо нам и ломать решетку. Просто воспользуйся даром. Тем самым, что хранится во мне.

Вейдок резко отвел глаза. Словно поймал взглядом солнечного зайчика. Он переменился в лице, и было совершенно ясно, что шутки для него кончились. Вейдок прошептал быстро:

– Как я могу?

– Да просто прикажи мне, я выполню! – ответил Таймон. – Прикажи мне унести нас отсюда в другое место, и мы мигом переместимся.