- Умею, - отводя взгляд в сторону, отвечает дракон, - Раз в год оборачиваюсь.
- А я смогу это увидеть? – мои глаза загораются, - Ну, правда! Перед смертью я просто обязана увидеть это превращение!!!
- Увидишь, - негромко отвечает дракон, почему-то нахмурившись.
О, а когда он не говорит глупости высокопарным голосом, он – вполне ничего!
- Здорово! – искренне улыбаюсь, а сама любопытствую – какой окажется картина? Способен ли этот процесс поразить меня? Или я уже такой крепкий орешек, что меня ничто не проймёт? Сижу же я сейчас на мехах рядом с драконом – и не удивляюсь! - А можешь ещё раз крылышки отрастить? Я в тот раз не успела рассмотреть!
- Ты погладь по спинке – они и появятся, - дракон молниеносно переворачивается на живот, предоставляя спину для моих манипуляций.
- Они ж, только когда ты злишься, появляются! – недоуменно замечаю.
Дракон рядом со мной, не спеша, разворачивается обратно на спину, закладывает руку под голову и смотрит на меня пронзительным взглядом.
- Внимательная, - протягивает он, а взгляд его в буквальном смысле мне под кожу пробирается.
- Чего это ты? – отодвигаюсь от него, удивленно хмуря брови.
- Спи, красна девица. Если не хочешь прямо сейчас познать всё блаженство земное, - советует дракон совершенно серьёзно, и я почему-то внимаю его словам.
Спать – так, спать. Кто ж спорит-то? Мы ещё пожить хотим. Хотя бы денька два. Пока ножки мои заживают.
А там и о побеге можно будет думать…
Просыпаюсь от невыносимой жары. Вот, в самом прямом смысле слова!
Боже… только не это… это ведь не то, о чём я сейчас подумала?.. Почему я должна проходить через этот штамп?! Заявляю официально: я отказываюсь!
Выползаю червём из-под драконьих ног-рук, и водичкой стекаю с ложа на пол; мягко ступая, бесшумно пробираюсь вперёд. При этом всеми доступными способами уговариваю живот меня не выдавать: глажу его, пытаясь успокоить, воображаю поедание хорошо прожаренного цыплёнка, глотая слюни, делаю дыхательную гимнастику…
Есть хочу до смерти.
Но не голод поднял меня с постели и не жар от драконьего тела...
Всё, о чём я могла и могу думать – это о монахе на вершине каменной пирамиды рядом с выходом из пещеры. Мне необходимо убедиться, что он – не мой мираж, и что он вполне осязаем. А посему – тихонько иду вперёд, стараясь не издавать ни звука.
Мне нужно это время без драконьего присутствия в моей жизни…
Когда выбираюсь наружу, с удивлением обнаруживаю, что уже утро. Я не ела двадцать четыре часа! Нет! Больше!!! Я не ела двадцать четыре часа плюс ночь в конюшне! Попить удалось вчера: в «отсеке для умывания и всяких прочих нужд» с потолка течёт чистая питьевая вода. Она, правда, холодная, зараза, но для бодрящего утреннего душа – самое то. Я вчера изрядно её наглоталась… Интересно, это из-за неё в моём горле сейчас так першит?..
Встряхиваю головой, отгоняя лишние мысли. Надо сосредоточиться на деле. Монах и впрямь сидит на горке из камней в позе лотоса – словно он и не слезал оттуда. Подкрадываюсь к нему и начинаю заползать на валуны. Когда до монашьего одеяния остаётся рукой подать, мой живот решает сообщить всему миру, насколько он голоден.
Голова монаха поворачивается в мою сторону, веки поднимаются, и на меня смотрят самые невероятные в мире глаза. Если есть в природе цвет «кристально-серый», то этот цвет по праву принадлежит глазам этого монаха…
- Простите, - схватившись за живот, выдавливаю из себя.
