Фредерик помог ему прикурить. Виктор озлобленно выпустил первый дым и молча зашагал вперед.
– Почему это место вообще так зовется? – негромко спросил приятель Хуго, ни к кому толком не обращаясь.
Виктор сплюнул себе под ноги.
– Потому что раньше здесь все было перекопано, и ямы со стороны напоминали большие норы. Почему именно «мышиные» – не знаю, но мыши ведь живут в норах? Так что логично.
– В норах живут не только мыши, – исподлобья произнес Хуго. – В них селятся лисы, сурки, а дикие кролики вообще строят целые лабиринты.
– Ты откуда такой умный-то взялся, а? – огрызнулся Виктор.
– Я думаю, что здесь всегда была свалка, поэтому и «мышиные», – предположил Фредерик.
– Когда это все вообще появилось? – на этот раз вопрос задал Хуго.
– Тебя еще на свете не было, – ответил Виктор. – Где-то в конце девяностых или начале двухтысячных. Типа того. Мне рассказывали, что название придумал какой-то парень, который и нашел это место. Его еще потом на лесопилке раздавило.
У Хуго и его приятеля глаза сделались круглыми.
– Чего? – протянули они в один голос.
– Придавило бревнами. Насмерть, – с каким-то мрачным удовольствием объяснил Виктор.
Хуго поежился и засунул руки в карманы.
– Жуть какая.
Они вышли к дороге и оказались почти у самого дома Бьерков. Хуго сделал шаг в сторону, но Виктор вновь уцепился за его капюшон.
– Ты идешь домой.
– Почему? Мне и погулять нельзя? – заканючил он.
– Нет. Нечего было меня злить.
– Почему ты всегда такой, а? Вот почему?
– Сам виноват.
Хуго обиженно засипел и махнул другу рукой. Тот поудобнее перехватил жестянки и шепнул:
– Я тогда пока заберу это домой, ладно?
Хуго безнадежно кивнул и зашагал к дому.
Виктор и Фредерик остались стоять посреди дороги.
– Младшие братья – это какой-то ад. Хорошо, что у мамаши хватило мозгов остановиться на третьем. В противном случае я бы повесился на этой ветке, – Виктор кивнул в сторону ближайшего дерева.
«Угадай, кому бы пришлось вытягивать тебя из петли», – подумал Фредерик, но вслух ничего не сказал.
Вечером, когда уже успело стемнеть, Эсбен направился к стадиону. Весь день он думал о предложении Мартена и решил, что ему бы не помешало немного размяться. Иногда ему до такой степени хотелось вернуться на лед, что аж зубы сводило. Эсбен хорошо помнил тот день рождения, когда София и Кайса подарили ему первые коньки. В тот момент он был абсолютно счастлив. За этим последовала череда долгих тренировок и первых разочарований, потому что не все получалось с первого раза. Но он был упорным. Вскоре Нильс взял его в команду.
Вход на стадион был расчищен от снега – кто-то хорошо постарался. Эсбен прошел в ворота, зашел в крытый павильон и остановился около ограждения. Он заметил на льду Сив в компании пяти мальчишек. Она что-то кричала и размахивала шайбой. Дети следили за каждым ее движением. Рыжие волосы Сив растрепались, щеки раскраснелись. Вдруг она размахнулась, швырнула шайбу в конец площадки и ткнула в нее пальцем. Один из мальчишек отделился от остальных и заскользил за ней.
– У нее хорошо получается, – из тренерской вышел Нильс Сандберг и остановился рядом с Эсбеном. – Она любит покричать, но дети ее и без этого слушают. Здравствуй, Эсбен. Увидел тебя в окно. Какими судьбами? Неужели решил покататься?
– Вроде того, но не сейчас. Я пришел одолжить коньки. Еще мне нужна клюшка.
Нильс улыбнулся.
– Хоккей, значит?
Эсбен отвел взгляд от Сив, рассекающей лед, посмотрел на Нильса.
