– Три тысячи чертей! Свистать всех наверх! – яростно прошептал Клеменс и подтянулся на руках, забираясь на ветвь.
Он карабкался все выше и выше и уже приметил место, где можно будет притаиться, когда с верхней ветки на него спустилось что-то черное и большое. От неожиданности Клеменс разжал руки, сорвался и полетел вниз.
– Клеменс! – закричал Эсбен и ринулся к другу. – Кайса, он упал! Иди сюда!
Вдвоем они окружили Клеменса. Он лежал на спине, тяжело дышал и смотрел в небо широко распахнутыми глазами. Из груди его вырывались хрипы.
– Ты в порядке?
– Что случилось?
Клеменс немного приподнялся на локтях и почти лихорадочно закрутил головой, пытаясь понять, что так напугало его. На ветви ближайшего дерева сидел большой ворон с блестящими черными перьями.
– Он меня напугал, – с какой-то обидой в голосе сказал Клеменс и кивнул на птицу.
– Повезло, что в сугроб упал, – заметил Эсбен. – Встать можешь?
Клеменс попытался пошевелить ногами, но тут же вскрикнул от внезапной боли в правой лодыжке.
– Не знаю. Нет.
– Что болит? – обеспокоенно спросила Кайса.
Клеменс присел и дотянулся до больной ноги. Осторожно ощупал ее пальцами сквозь плотную ткань штанов.
– Здесь.
Эсбен и Кайса помогли ему подняться.
– Опирайся о нас. Вот так. Мы отведем тебя домой, – говорила Кайса, придерживая друга за талию.
– Не торопись только, – добавил Эсбен. – Осторожно.
– Спасибо, ребята, – тихо сказал Клеменс. – Мне повезло, что вы были рядом.
Они медленно двигались по заснеженной тропе. На несколько минут из-за туч выглянуло яркое солнце.
Клеменс вдруг подумал, что мог оказаться в роще совершенно один. Лежал бы и лежал на снегу до самой темноты в полном одиночестве. Никто бы не пришел ему на помощь. Но теперь у него есть Эсбен и Кайса. Они его не бросят. Сердце Клеменса вдруг наполнилось теплотой и безграничной благодарностью. Он улыбнулся, несмотря на боль в опухающей ноге.
Улла убрала коробку молока в холодильник и присела на краешек стула. Йорген мыл посуду после ужина. В кухне горел приглушенный свет, пахло грибами, семгой и апельсиновым соусом. За окнами давно стемнело, тишина в доме прерывалась лишь шумом воды в раковине.
– Я так испугалась, Йорген, – тихо сказала Улла, когда муж выключил воду и повернулся к ней. – Подумала, что случилось что-то непоправимое.
У нее подкосились ноги, когда она в окно увидела очертания трех фигур в сгущающихся сумерках. Это было несколько часов назад, но перед глазами Уллы до сих пор застыла эта картина: ее младший сын, обмякнув, висит на плечах своих друзей и еле тащит ноги.
Йорген обмакнул руки полотенцем, подошел к Улле и мягко накрыл ее плечи теплыми ладонями.
– У него всего лишь растяжение. Проведет пару дней в постели. Все будет хорошо.
– Знаю.
– Вот видишь.
– Просто… Ты не почувствовал этого?
– Чего именно?
Улла сглотнула и положила ладони поверх рук Йоргена.
– Страха? Паники?
Йорген сделал шаг вперед и крепко обнял жену. Она прижалась щекой к его животу, закрыла глаза и зашептала:
– Я всегда так боюсь за них обоих. Стараюсь не думать о плохом, но я не переживу, знаешь, если что-то случится. Извини. Я знаю, что надумываю, но не могу перестать. Иногда это сводит меня с ума.
– С ними все будет в порядке, Улла.
– Откуда ты знаешь? От нас ничего не зависит. Мы не можем ничего контролировать.
– Послушай, Мартен и Клеменс умные и сильные мальчики. Они не позволят друг другу попасть в беду, а еще, как выяснилось, у них есть прекрасные друзья. Мы хорошо воспитали наших детей. Они знают, что не всему в этом мире стоит верить. Мы с тобой не всесильны – это так, но ведь и никто не всесилен. Это нормально, что ты переживаешь. Я тоже беспокоюсь за них, но стараюсь мириться с этим. Мы их родители, Улла. Мы всегда будем ощущать эту тревогу, но кроме нее есть и другие чувства. Правда же?
