– Это не отец, – поправила я, – а близкий друг.
– Мисс Прайс! – обратилась ко мне сестра Сретение.
На шее у меня забилась жилка. Все, попалась.
– Да?
– Можете перечислить оставшиеся таинства?
Все вытянули шеи в ожидании.
– Крещение, причастие… – поторопила сестра. Десяток рук взлетел в воздух – вопрос был простым, если слушать на уроке.
– Таинство священства, – вспомнила я.
– Эрик уже назвал таинство священства. – Надежда испарилась с лица сестры Сретения, и оно словно одеревенело. – Вы подготовили домашнее задание?
– Частично.
– «Частично» в этих стенах неприемлемо, – заявила сестра Сретение. – Девушка, которая не дает себе труда подготовить самую первую домашнюю работу в учебном году, – это девушка с отвратительным отношением к занятиям, с моей точки зрения. Вы помните меры, которые я принимаю при несделанных уроках?
– Не очень, – призналась я.
– Тогда достаньте тетрадь и найдите этот пункт. Мы ждем.
Я в панике листала страницы, но не могла найти нужного места.
– Параграф четырнадцать, – нетерпеливо подсказала сестра. – Прочтите его вслух.
– «Ученик, не приготовивший домашнего задания, автоматически остается после уроков в этот день».
– Правильно, – подтвердила сестра. – А девочка, которая регулярно отказывается делать уроки, может в июне оказаться среди зрителей, а не в шеренге выпускниц. Так или нет? Я обращаюсь ко всему классу!
Все согласно закивали.
В полдень я не пошла в столовую, а вышла во двор. Болтали и орали младшеклассники, скакалки лупили об асфальт. Большая группа третьеклассников ссорилась из-за игры в «красный свет». Ненавижу эту школу – лучше утонуть, чем сюда ходить!
За качелями, на краю школьного двора, в полукруге желтых хризантем стояла гипсовая статуя святого Антония. Мое внимание привлекла ученица, которая молилась перед статуей. Некоторое время я рассматривала девчонку со спины. У нее были длинные костлявые ноги, как у богомола, форменное платье под поясом в нескольких местах прихвачено булавками. Я тихо подошла и сказала:
– Привет!
Она ахнула и резко обернулась, прижав ладонь к плоской груди.
– Иисус-Мария-Иосиф! – воскликнула она. – Ты хочешь, чтобы у меня разрыв сердца был?
Она училась в седьмом классе – утром я видела, как она ковыряла в носу на утренней линейке.
– Извини, – смутилась я и пошла прочь.
– Ты новенькая? – спросила она.
– Нет, я переехала в прошлом году. Из Коннектикута.
– Я здесь уже была. Тут все дурацкое. Почему ты ходишь в эту дерьмовую школу?
Большие черные, глубоко запавшие глаза смотрели из-под козырька густых сросшихся бровей. Между согнутыми пальцами сочился дымок. На секунду я подумала, что девчонка каким-то образом загорелась, потом только до меня дошло, что она курит – порок, строжайше воспрещенный правилами поведения школы Сент-Энтони. Я попыталась расслабить мышцы лица и не подать виду, что шокирована.
– Или лучше сказать – тюрьму? – продолжала девчонка. – Любая школа, где запрещают носить нейлоновые чулки… – Она коротко затянулась – жест получился вызывающим и конспиративным. – Домашние задания, контрольные – я им не рабыня! Нам с Кенни и так есть чем заняться. У тебя есть бойфренд?
– Нет, – ответила я.
– Мы с Кенни гуляем уже семь с половиной месяцев. С шестого класса.
– Ого, – сказала я. – Он с тобой учится?
Девчонка фыркнула:
– Насмешила до смерти! Стану я нянчиться с мелкими. Кенни старшеклассник. Хотя на будущий год, когда ему стукнет шестнадцать, он уйдет отсюда, потому что все учителя к нему придираются. Он один раз видел, как привезли еду в школьную столовую – на боку фургона было написано «Корм для собак»! Кенни говорит, что нипочем не станет хавать собачью жрачку, даже ради вонючего аттестата. Ты когда-нибудь целовалась с парнем по-французски?
