Она носила кольцо Соломона - страница 3

Пошли на собачий лай. Собака действительно была. Вынырнув откуда-то из-под ног, серая дворняга вся в репьях и свалявшихся клоках шерсти радостно залаяла и закрутила хвостом.

– Собачка, давай, ищи, ищи! Где шашлык? Веди нас, пес! – Вика вытянулась по струнке и отдала барбосу честь. Собака тявкнула еще пару раз и села. Искать остатки шашлыка ей почему-то не захотелось. Мика приуныла. Спортивная обувь на ней вполне годилась для дня рождения на природе, но совсем не годилась для хождения по лесным дорожкам.

– Люди! Где вы? Чего спите? – завопила уже охрипшая Вика.

– Не кричи! – Мика поморщилась. – Лизка, наверное, не со всем санаторием договаривалась, еще не хватало скандала в зоне отдыха. Выгонят с позором.

– А нам все равно! А нам все равно! – затянула Вика, но сбилась и закашлялась. – Вот ведь вокруг ходим. Я же знаю. Все, как всегда. Дамский географический кретинизм. Они нас потеряли, ждут, ругаются. По шее обещают. А мы тут бродим. И ведь ни один нормальный не поверит, что можно заблудиться. Тоже мне, море тайги. Э-эй! Последний раз зову!

Шорох. Просто шорох. Вика, пьяновато улыбаясь, медленно повернулась и… плюхнулась на землю. Мика не испугалась, ей просто стало нехорошо. Нехорошо. Парней было двое. Как из страшилок-пугалок. Стриженные, здоровые. Никакие мутные лица.

– А тебя я знаю, – значительный жест в сторону Вики.

Та съеживается, и Мика по ее реакции понимает – плохо дело. Совсем плохо.

– А тебя, – неуловимое движение, и Мика налетает на затянутую черной кожей грудь говорившего, – тебя вижу первый раз. Вместе наливаете? Новенькая?

Вика пытается приподняться, но от еле приметного толчка садится обратно.

– Ты что?! – начинает тянуть она, но под острым взглядом смолкает. Мика видит, как она дрожит. Очень плохо дело.

– Девоньки! – как же хорош голос друга именинницы. – Уснули, что ли, кикиморы болотные?

Парни замирают, переглядываются. Дальнейшее происходит так быстро, что кажется Мике замедленной съемкой какого-то фильма. Триллера. Вика изо всех сил отталкивается от земли и летит куда-то в сторону. При этом рот ее открывается и закрывается. Мика ощутила удар сбоку, оглушающий, странно безболезненный. Тело, повинуясь неумолимой физике, стремительно рухнуло. Крик замер в пустоте. Твердая почва, внезапно оказавшаяся сверху, с грубой силой встретила ее лицо. Губы, прижатые к холодной грязи, онемели. В носу распространился горьковатый привкус – смесь крови и земли.

Сознание начало меркнуть, уступая место хаотичным вспышкам – то кроваво-алым, то угольно-черным, то снова алым, но уже более тусклым. Точно угасающий свет далекого фонаря.

Перед ее глазами бежали чьи-то ноги, одна без туфли. Тропинка сменилась асфальтом. Открылась дверь машины. Человек за рулем обернулся, на лице застыла гримаса отвращения.

– Куда?!

– Ты езжай, я Олежу перехвачу. Догоним. Подождешь у поворота.

Машина тронулась. Затылок ударился о другую дверцу. Поехали. Голова болела ужасно.

Мика застонала, попыталась подняться. Водитель, не оборачиваясь, закинул руку, и жертва упала обратно на сиденье. В голове чуть-чуть прояснилось. Собравшись, как перед защитой дипломной работы, Мика спросила, поражаясь звучности и спокойствию своего голоса:

– Куда едем?

– Оклемалась, что ли?

Мика рывком села. Голова кружилась, но рвоты не было. Только бы не сотрясение. Теперь водитель не пытался ее остановить. С холодным интересом посматривал он на Мику в зеркало. Иномарка. Мика медленно сняла с запястья часы Tissot, массивный золотой браслет с клеймом Cartier и нехотя добавила серьги – несколько скромных, но качественных бриллиантов в изящной оправе.