Алиса сбросила звонок.
Она не могла просто стоять и ждать.
– Чёрт! Чёрт-чёрт-чёрт! – всхлипнула она, снова дёргая дверь, снова впиваясь в неё пальцами, но та не сдвигалась ни на миллиметр.
– Саша… – её голос сорвался на шёпот.
Она упала на колени, мокрую от дождя землю, слёзы смешались с каплями на щеках.
Но она не могла просто сидеть.
Она поднялась и, едва дотянувшись, просунула руки внутрь через выбитое стекло.
Обхватила его лицо, горячими ладонями прижалась к холодной коже.
– Любимый, прошу… Не оставляй меня.
Она гладила его по щекам, осторожно стирая засохшую кровь.
– Сашенька, открой глаза… Ты сильный, ты же сильный…
Она едва слышно всхлипывала, голос дрожал, но становился мягче, спокойнее, словно если говорить ласково, то он…
Его пальцы дрогнули.
Она задержала дыхание.
И вдруг…
Он открыл глаза.
Медленно.
Будто каждое движение давалось с невероятным трудом.
И посмотрел на неё.
Алиса замерла, не дыша.
– Алиса… – губы дрогнули в слабой улыбке.
Она кивнула, вновь смахнула слезу с его щеки.
– Я здесь… Всё хорошо, слышишь? Я с тобой, мы справимся…
Он смотрел на неё.
Будто запоминал её лицо.
Будто знал, что этот миг – последний.
Алиса замерла, вцепившись в него.
И…
Жизнь ушла.
Как будто ветер погасил огонёк свечи.
– Саша?.. – её голос сорвался.
Она встряхнула его, словно пытаясь разбудить.
– Нет, нет… О, Боже, нет…
Слёзы хлынули градом.
Она уткнулась лбом в его грудь, схлипывая, обхватила его руки, не в силах поверить…
Издалека донёсся гул сирен.
Глава 3
Одиночество
Середина октября
Осень занесла свой последний удар.
Деревья стояли, обнажённые и дрожащие, под напором пронизывающего ветра. Листва, некогда золотая и тёплая, теперь сгнила под сапогами прохожих, сливаясь с грязью и дождевой водой.
Алина…
Алина была тенью.
Худющая, с ввалившимися глазами, бледная – так, что, казалось, на коже проступают сосуды. Она ходила по миру, но её там не было.
Работа – дом.
Документы – цифры – подписи.
Раньше она судила людей. Разбирала дела, вынуждена была вглядываться в чужие судьбы, разбирать, кто прав, кто виноват.
Теперь она не могла.
Ей было всё равно.
Апатия накрыла её, будто густой туман. Жизнь обесцветилась, стала… чужой.
Но был один момент. Один короткий, жалкий проблеск настоящего.
Кладбище.
Она шла туда каждый день.
Всегда.
В любую погоду, в любой холод, в дождь, снег или ледяной ветер.
Её керосиновые глаза вспыхивали слабым огоньком, едва она ступала на влажную землю между могилами.
Она шла к нему.
К Саше.
К тому, кого она больше не могла обнять.
К могильной плите, на которой было выбито его имя.
И вот она садилась на колени у надгробия, не обращая внимания на мокрую землю, не чувствуя холода.
Доставала телефон.
– Привет, любимый.
Она говорила спокойно.
Без слёз.
Без истерик.
Просто… говорила.
– Сегодня был тяжёлый день. Я запуталась в бумагах, да и начальник снова недоволен. Хотя мне плевать… – она усмехалась, убирая выбившуюся прядь с лица. – А ещё я видела дурацкое видео. Сейчас, сейчас покажу…
Она открывала экран, нажимала «play».
Смешной кот прыгал и падал, лапы разъезжались, звук «бум» – и Алина усмехалась.
– Вот… Ты бы точно рассмеялся.
Она смотрела в пустоту.
Она будто видела его.
Смотрела на безмолвный камень, но знала, что Саша где-то там, рядом.
– Ты знаешь… Сегодня я заходила в наш любимый магазин. Купила мармеладки. Как раньше.
Она помолчала, вглядываясь в буквы на камне.
– Но мне они не понравились. Они какие-то… пустые.
