Павел:
– Макс – хороший пэвэошник. Причем пэвэошник на С-300. Когда решение приняли, ему пообещали, что его возьмут, мы с ним разговариваем, он говорит: «У нас мужики поехали, где-то на БУКах были, уже погибшие есть». Несмотря на это, едет туда. Там формируется их бригада. Он приезжает, а его документы утеряны. Его как пэвэошника никто не берет. В конечном итоге ему говорят: «Слушай, вот есть место в артиллерии, пойдешь?» – «Пойду». То есть он оказался не там, он ничего не учил, точно так же, как я в артиллерии, что свинья в апельсинах.
– Недавно писал про офицера: его послали на должность в штаб батальона, он приезжает в часть, а ему: «Есть только должность взводного», и он пошел на взвод…
Нас переполняла гордость за наших бойцов.
Павел:
– Потом мы начинаем потихоньку переписываться. Меньше полгода прошло, Макс приезжает на день рождения дочери. И мы приехали тоже. Мы пересекаемся, с ним разговариваем, естественно, по-мужски выпиваем, как положено, не одну рюмку «чая». И я говорю: «Макс, что у тебя самое сложное там, на фронте?» Он говорит: «Синька».
– Что?
– «Синька. Бухают все». Я говорю: «И чего?» Он: «Ты не поверишь. Там большей частью мужики, как ты, вырвались от мамок, жен и бухают по-черному. Ни должности, ни звания, все по барабану. Двое бухали, взрыв. Мы прибегаем, то ли один другого, то ли сами игрались, лимонку взорвали… Погибли. Дошло до того, что я начал морды бить. Потом, я понимаю, что остановить так словами невозможно, поехал, навел отношения с военной полицией, взял у них резиновую дубинку, взял наручники, и…» Его боялись. Даже вот видео с ним смотришь, он Дедом Морозом поздравляет. Видно, что он держал всех в ежовых рукавицах.
– Молодец! – вылетело у меня.
Служа в милиции, я начинал с должности заместителя начальника медицинского вытрезвителя и знал, какое это хлопотное дело.
Павел:
– В своей части он смог это сломать. Потом он приезжал, я спрашивал, а он: «Очень тяжело. Ломается очень медленно». Потому что когда весь организм заражен этой гадостью, трудно. Говорит: «Привожу врача. Врач рассказывает: если вы напьетесь и вас ранило, у вас кровь не будет сворачиваться, открытое кровотечение и вы умрете от потери…» Не пронять.
– Но нашел действенный способ… – вспомнил я дубинку и комплекцию Андреева.
– Ну, мы, родственники, друзья, пытаемся помочь, потому что с ним разговариваем, им нужен транспорт. У него была машина УАЗ «Патриот», которую списали, и она должна быть утилизирована. Ее местные механики как-то там восстановили. Он на ней ездил. На ней приезжал на день рождения дочери. Ну и потом я с ним разговаривал, он говорит: «Все, УАЗ умер. Я на этом УАЗе от танка уходил. Восстановлению не подлежит». Я говорю: «И как ты теперь?» – «Ну как? Когда надо, на КамАЗе еду. Надеюсь, что как-нибудь восстановим этот УАЗ».
11
Беспилотники. Гуманитарка
– Он с квадрокоптерами-беспилотниками работал…
Павел:
– Тоже как это получилось. Я пытался восстановиться в Вооруженных силах в авиации, потому что понимаю, что от меня в пехоте толку мало. Что подводники, что мы, летчики, ну, наверно, еще ракетчики стратегические, мы…
– Для других родов войск непригодны.
Павел:
– Если ребята, пехота, и в лагерях жили, в палатках, то мы изнеженны, избалованны. У нас другое. Но как мне сказали не раз, не два и не десять, я решил попытаться на беспилотники. Я Максу все это рассказывал, и он: «Ты знаешь, я тоже не понимаю. Мы читаем, наши артиллерийские системы западным-то уступают. В контрбатарейной борьбе мы проигрываем. У них дальность больше, чем у наших…» И он говорит: «У меня в один день из трех командиров батарей два 200-х (погибли) и один 300-й (ранен)». И он поднял речь о том, что нужны беспилотники-квадрокоптеры. И ему сказали: «Раз ты это сказал, ты этим и занимайся». Он сказал: «Не вопрос».
