«Ты моя волшебница», - прошептал он мне на ухо, прикасаясь горячими губами к моей шее. Потом его губы легко задели мою щёку. Это было немного щекотно. Я вздохнула и обняла его.
От Миши пахло табаком, чисто вымытым телом и немного одеколоном. И ещё у его форменной рубашки был запах такой чистой, очень хорошо выглаженной ткани. Я не стала вспоминать о той, которая с таким старанием выгладила его рубашку.
Я застонала тихонько от предвкушения и раскрыла для него губы. Мой пеньюар слегка распахнулся, обнажая полоску моей кожи, золотистой в свете свечей…
Тяжело дыша, Миша дрожащими руками, продолжая жадно терзать мои губы, спустил с моих плеч лёгкую ткань одежды… Послышался звук расстёгиваемой пряжки ремня… И вот уже его горячая напряжённая плоть прикасается к моему животу, кожа к коже.
«Я с ума от тебя схожу, Клавочка», - хрипло шепчет Миша… Я же, не в силах терпеть, тяну его в сторону кровати… И потом сама широко раздвигаю ноги…
Я так хотела уже этого, так хотела почувствовать мужчину внутри меня, что стала совсем, совсем мокрой, и теперь сочные чавкающие звуки заполнили мою маленькую квартирку. Чмок-чмок, чмок-чмок… Глубже, глубже, сильнее… Кажется, я кричала это Мише… А, может, и нет… А, может, и нет…
Мы достигли вершины одновременно. И я опять закричала, захлёбываясь в этом чувственном водопаде, наконец подарившем чудесную воздушную лёгкость моему изголодавшемуся телу…
- Почему ты кричала «Митя», Клавочка? – спросил после всего Миша…
Я не захотела отвечать ему, зарывшись в подушку и уже засыпая, измождённая и довольная. Какое ему дело до того, что я кричала. Я уже забыла про этого Мишу, хотя он ещё даже не успел уйти. С ним было хорошо, он удовлетворил меня физически, и теперь моё тело, моё женское естество успокоится на время. Но Миша не сдал экзамен, нет… С ним было хуже. С ним всё равно было хуже…
Миша потом знатно надоедал мне. Ходил за мной, умоляя о новой встрече. Таскался за мной, не выбирая места и времени, рискуя попасться на глаза своей жене. Что и произошло однажды. Жена плакала и рвалась вырвать мне волосы и выцарапать глаза.
Но всё обошлось. Вмешались другие офицеры, и я, стоя под их защитой, объяснила ей публично, что ни в коем случае не претендую на её мужа. Что мне самой неприятно, что Михаил не даёт мне прохода, да.
Это было правдой, и женщина поверила мне. Поверил и Миша. Его глаза побитой собаки вызвали у его жены новый приступ истерики.
Мишу вскоре перевели в Союз. За границей не место публичным скандалам. А если бы это каким-то образом попало в газеты?!
Потом, после Миши, были и другие. Те, другие, после отставки страдали молча. Участь Миши не хотел повторять никто.
Да… Я тщательно выбирала их, а потом меняла как перчатки, легко и быстро.
Они были разными, и в постели вели себя по-разному. Некоторые даже делали мне такие вещи… О… Они целовали и лизали меня там! О да… В моём родном городе о таком, наверное, и не слышали… И я очень, очень сомневаюсь, что жёны моих любовников хотя бы раз вкусили эту стыдную сладкую ласку. Очень сомневаюсь…
А я… Со временем я научилась не кричать ничьё имя. Я научилась, когда крик рвался из моего предательского горла, просто закусывать до боли нижнюю губу… И получался просто какой-то глупый громкий стон. Но мужчинам нравилось. Они хотели приходить ко мне снова и снова. Но снова и снова я их не приглашала.
У меня не было такой потребности, снова и снова. Мне вполне хватало иногда. Я легко забывала этих чужих мужчин, ни один из которых так и не затронул мою душу. И ни один из которых так и не смог вытравить Митю из памяти моего тела…
