Если бы она меньше занималась собой, то уж наверняка поняла бы, отчего было пасмурным лицо Чарльза.
Завершая свой рассказ, мистер Далтон с улыбкой добавил:
– Вне всякого сомнения, это всего лишь небольшая услуга, оказанная герцогом леди Брент, а не то, что подумали многие.
– Вряд ли, мистер Далтон, – хмуро возразил лорд Хилл. – Надо полагать, завтра утром в газете мы, наверняка, найдём объявление об их помолвке.
– Не думаю, что его светлость позарится на такую пигалицу, – рассмеялся мистер Далтон. – Ясное дело, такому исполину только ваша спутница под стать. А вы так не считаете, милорд?
– Действительно, – проговорил тот, ошеломленный открытием. – Но герцог Ормонд, должно быть, иного мнения. Иначе на месте леди Брент сейчас была бы моя спутница.
Слова Чарльза острым ножом впились в ревнивое сердце Олимпии. Она была вне себя от ярости. Интересно, как удалось этой серой мышке то, чего не удалось ей? Нет, она не может смириться с поражением. Ведь затронута ее гордость. Она должна добиться его любым путем! Тем более сейчас, когда Каролина грозится увести у нее герцога. Ей надо что-то предпринять. Правда, она еще не знает, что конкретно. Но ей необходимо вмешаться в эту беседу и испортить их отношения.
Черт возьми, она должна как-то завоевать его сердце, чтобы он не держал в голове и мысли о других, кроме нее! Иначе она просто сойдет с ума от ревности. Теперь он для нее – весь мир.
Когда мистер Далтон в конце концов отъехал от них, Олимпия попросила лорда Хилла свернуть в сторону, вернее, к статуе Ахилла. Чарльз не возражал. Должно быть, его желание совпадало с ее стремлением.
– День и на самом деле прекрасен, леди Брент, – дразняще улыбнулся герцог Ормонд, бросив взгляд на миниатюрную фигурку рядом.
Они сидели в его элегантной карете, стоявшей чуть в стороне от статуи Ахилла, где столпилось множество экипажей. Весь парк так и глазел на них, явно сплетничая, что весьма забавляло Эдгара.
– Кажется, такой погоды не было с самого начала сезона, – проговорила леди Брент, заливаясь краской.
– Неужели? – в его янтарных глазах сверкнули лукавые искорки. – Чем же предыдущие дни отличаются от этого?
– Тем, конечно, что вас тогда не было, – выпалила она, опустив глаза.
– Ценю вашу откровенность. Но, сдается мне, все леди, к удивлению, стали чересчур экстравагантны.
– Вам уже сделали признание, ваша светлость? – по-детски наивные глаза так и впились в него взглядом.
– Вроде того, – отмахнулся герцог, держа в поле зрения широкую аллею, где сновали разодетые прохожие.
– Вчера на балу я даже не смела и мечтать, что вы пригласите меня на прогулку, – вдруг призналась юная графиня, озадачив его.
«Должно быть, я допустил непоправимую ошибку, – молнией пронеслось у него в голове. – Но надеюсь, еще можно исправить эту глупость, пока она, как и та сумасбродка, не загнала меня в угол».
– Разве я мог не заметить серебро этих глаз? – чувственные губы герцога снова растянулись в подобии улыбки.
– У вас своеобразная манера делать комплименты, ваша светлость. Но это мне нравится! Продолжайте.
– Что?
– Говорить мне приятные вещи.
Какое-то проклятие! Определенно, в Лондоне все девицы тронулись умом. Или только он нарывается на таких?
– Леди Брент, вы много получали комплиментов от мужчин?
– Достаточно, чтобы оценить ваш, – улыбнулась она.
Эдгар остался доволен, обнаружив у нее живой ум. Хотя ему и не нравилась в ней чрезмерная импульсивность в проявлении чувств, приличной леди не пристало говорить подобные вещи. Но это он объяснил себе ее юным возрастом. Вне всякого сомнения, тетя Аврора права – о лучшей жене и мечтать нельзя.
