Он пододвигает к ней круглую деревянную карандашницу в виде бочонка с дорогими на вид шариковыми ручками, и она берет одну из них. На ручке золотым шрифтом выгравировано название юридической фирмы.
Либби мгновение безучастно смотрит на нее.
Брат.
Сестра.
Групповое самоубийство.
Она едва заметно качает головой и, прочистив горло, произносит:
– Спасибо.
Ее пальцы крепко сжимают твердую ручку. Она с трудом вспоминает, как должна выглядеть ее подпись.
К краям страниц, которые она должна подписать, прикреплены липкие пластиковые стрелки, указывающие ей, где нужно поставит подпись. Скрип ручки по бумаге кажется ей почти мучительным. Мистер Ройл с доброжелательной улыбкой наблюдает за ней. Он отодвигает свою чашку на несколько дюймов, затем придвигает обратно.
Она подписывает страницы, и ее переполняет ощущение важности этого момента. Этот незримый поворот ее жизни переносит ее отсюда туда. По одну сторону этой стопки бумаг – экономные «путешествия» с тележкой между полок дешевого супермаркета «Лидл», неделя отпуска раз в году и одиннадцатилетний «Воксхолл Корса». По другую – ключи от дома с восемью спальнями в Челси.
– Хорошо, – говорит мистер Ройл едва ли не со вздохом облегчения, когда Либби передает ему документы. – Очень хорошо.
Он пролистывает бумаги, бросая взгляд на пространство рядом с пластиковыми стрелками, затем смотрит на Либби, улыбается и говорит:
– Все верно. Думаю, вы можете получить ключи.
С этими словами достает из ящика стола небольшой белый пакет. На этикетке надпись «Чейн-Уолк, 16».
Либби заглядывает внутрь. Три комплекта ключей. Один – с металлическим брелком, украшенным логотипом «Ягуара». Второй – с медным кольцом со встроенной зажигалкой. И еще один – без колечка.
Он встает из-за стола.
– Едем? – спрашивает он. – Или, если хотите, можем прогуляться. Это недалеко, тут, за углом.
Сегодня просто бесчеловечная жара. Раскаленная брусчатка прожигает подошвы парусиновых туфель; безжалостные лучи полуденного солнца пронзают тонкую пленку облаков. Они идут по улице, где полно ресторанов с накрытыми столиками – те стоят на специальных платформах и защищены от солнца огромными прямоугольными маркизами.
За столиками по двое или по трое сидят женщины в огромных солнцезащитных очках и пьют вино. Некоторые из них примерно одного с ней возраста; Либби непонятно, как они могут позволить себе сидеть и пить вино в шикарном ресторане в понедельник днем.
– Итак, – говорит, наконец, мистер Ройл, – сейчас вы увидите ваше новое жилище. Если, конечно, вы решите жить в этом доме.
Либби качает головой и издает нервный смешок. Она не знает, что сказать в ответ. Все это слишком глупо.
Они проходят мимо крошечных бутиков и антикварных лавок, до отказа забитых бронзовыми фигурками лис и медведей и огромными сверкающими люстрами размером с ванну. Вскоре они оказываются у реки, и Либби чувствует странный запах, похожий на запах мокрой псины. Широкие лодки скользят по воде, почти соприкасаясь бортами. Мимо проплывает лодка поменьше с очередной компанией богатых людей: шампанское в серебряном ведерке со льдом, на носу, подставив морду ветерку и щурясь от солнца, сидит золотистый ретривер.
– Вот мы и пришли, – говорит мистер Ройл. – Еще минутку или две.
Либби вся взмокла от пота и натерла ляжки. Наверное, зря она не надела вместо юбки шорты. Она чувствует, как ткань лифчика, там, где соединяются чашечки, впитывает стекающий пот. Судя по всему, мистер Ройл, в его элегантном облегающем костюме и рубашке, также проклинает про себя сегодняшнюю адскую жару.
