Прокопий Акинфиевич был прав. Что за город Петербург в сравнении с Москвой? Вытянулся по ранжиру, улицы под нумерами, ни тупиков, ни садов, в которых заблудиться можно. А нравы? В Москве каждый вельможа себе господин, граф-государь, вдали-то от императорского двора. Ему важно не только порядок соблюдать, но и удивить гостя; своих подданных, крепостных и дворовых поразить – тоже радость. Ему надо, чтобы любили его, за это он на любой кураж, на дорогой подарок готов пойти. Иной вельможа и за великие деньги крепостного своего ни за что не отдаст. Зато подойди к нему в удачный час, подари бочонок устриц – и получай вольную. Оттого-то граф Орлов жаловался государыне Екатерине: «Москва и так была сброд самодовольных людей, но по крайней мере род некоторого порядка сохраняла, а теперь все вышло из своего положения».
Вот и Демидов «выходил из своего положения».
Вдруг, осененный некой мыслью, барин поманил к себе Михаила, схватил его за голову и велел пасть на колени перед Львовым.
– Что вы, что вы! – досадливо повел плечом Львов.
– Становись! И расти до этого человека! Николай Александрович, батюшка, поучи моего Мишку! Он парень ловкий, сообразительный. А главное – страсть как рисовать любит! Ему бы там, в Петербурге, преподать несколько уроков. К Левицкому сводить. Пусть поучится. Как, Мишка, хочешь в Петербург?
Парень вытаращил глаза, – как не хотеть?! Он уже смекнул, что Львов этот – человек особенный.
– Благодарю! – выпалил. – Поеду! Поглядеть на столицу – мечтание мое.
– А какая еще у тебя мечта? – склонив голову, мягко спросил Львов.
– Рисовать! Глядеть! Путешествовать!
– Славно, – улыбнулся гость. – Нынче я в Торжок еду, а через месяц-два буду в столице. Приезжай. Найдешь меня в доме либо Бакунина, либо Соймонова…
Демидов, провожая Михаила, уединился с ним.
– Посылаю я тебя не просто так. Одно условие делаю: поучишься – напиши там портрет одного человека. Он из царского двора. Зовут Никита Иванович Панин, важный человек у императрицы. Так вот, надобен мне его портрет, и всенепременно. Дам тебе немного деньжат, поживешь там – и обратно. Понял?.. Но и ты зарабатывай деньги, гроши копи, из них рубли вырастают. Знаешь пословицу? Деньги и мыши исчезают незаметно.
На Васильевском острове в Петербурге
В Петербурге и впрямь все делается по ранжиру, оттого Демидов, верный своему слову, в столицу не езживал. Васильевский остров разделен на прямые, как чертеж, улицы. Вдоль Невы бывший Меншиков дворец, Кунсткамера, Сухопутный шляхетский корпус, а дома – в одинаковом отсчете этажей, да все каменные, еще и разрисованные. Снаружи красота, а заглянешь во двор – беспутица московская, да еще и мрачность. Лестницы широкие, пологие, а кто победнее, тому шагать и шагать по тем лестницам в глубине двора.
По ранжиру живут и именитые люди. Ежели ты тайный советник или генерал, можешь не замечать мелкого служащего. И не придет такому человеку в голову выдавать свою дочь за мелкопоместного дворянина. Но это лишь на первый взгляд советника, а не его дочери… Сколько бывало в столице безранжирных любовных историй! К авантюрам располагал сам туманно-призрачный Петербург. Он словно создан для подобных действий: приливы, набегающие с моря валы, затопляющие набережные и дома. Или светлые, белые ночи, когда одни жаждут любви, а другие смерти… Кажется, к чему долго жить? Может, и впрямь прав человек, сказавший: «Худо умереть рано, а иногда и того хуже жить запоздавши»?
