В какой-то момент он встал и начал бегать по квартире. На этот раз ему удалось открыть один глаз, но лицо оставалось без изменений. Слова жены дяди «Я сейчас вызову милицию!» помогли закончить всё это безумие и вырвать папу из рук нашего пит Буля. Лицо папы покрылось гулями, а все особи женского пола пищали, как маленькие поросята. Волшебная фраза «Я вызову сейчас милицию» сработала, как всегда, на все сто, и мы поспешили удалиться с этого праздника. На выходе меня поймала мама, задав прощальный вопрос, на который у меня не было ответа.
Выйдя на улицу, возбуждение быстро прошло, и опекуны снова погрузились в прострацию небытия. За всей этой картиной наблюдали гости. Оборачиваясь на окно с десятками злых лиц, я с ужасом бегал за каждым и подбадривал их словом «милиция» – это хоть как-то заставляло их передвигаться.
Наутро, придя в себя, они начали между собой ругаться и искать виноватого. Дело в том, что до этого прекрасного знакомства с родственниками опекуны провели три дня в метамфетаминовом парке развлечений. Не спав ни секунды, они наелись кодеина с глютамином, что, собственно, и дало такой эффект. Вику после этого случая никто никогда не видел, она испарилась вместе со своей семьёй. Продав всё движимое и недвижимое имущество, они уехали в неизвестном направлении. Викуля, если вдруг ты когда-нибудь прочитаешь эту книгу, напиши мне в Инстаграм – ты сможешь меня там найти по моему псевдониму. Надеюсь, у тебя всё хорошо. Я тот маленький ребёнок на твоём дне рождения. Вспомним этот день ещё раз.
Первое же мероприятие, на которое меня взял Джон, превратилось в жёсткий театр абсурда. В дальнейшем любое событие, в котором будут участвовать мои опекуны, будет похоже на театральную постановку, где главным зрителем будет сатана. Наркотики плотно и навсегда войдут в их жизнь, и без них они не смогут прожить и дня. Каждое утро будет начинаться с диких ломок и утреннего собрания, где выстраивалась стратегия добычи средств. С детства их не научили зарабатывать, и все схемы были незаконными. Они давно перестали стесняться колоться прямо при мне. Со временем я начал воспринимать это как обычную, ничем не примечательную процедуру.
Вены, не выдержав систематических инъекций, исчезли с их тел, и колоться они начнут прямо в пах. Становясь в круг, они вонзали себе в паховые вены огромные иглы. Если наркотик оказывался сильнее предыдущего, опекуны могли стоять часами с закрытыми глазами и со спущенными штанами, раз за разом то вставая, то приседая, словно участники детского конкурса. Торчащие из них шприцы с кровью создавали дополнительный антураж этой картине.
Я ненавидел эти неожиданные соревнования по приседаниям, так как зачастую они проходили в довольно жутких местах, усеянных открытыми шприцами с кровью. Являясь единственным зрителем и судьёй в этой олимпиаде, я мог прождать их часами. Победителем был тот, кто быстрее приходил в себя.
Почти всё время мы пропадали у Костыля. Мне даже выделили там отдельную кровать. Джон рассказывал тёте Вере, что в это время он с Викой, которая давно исчезла и вообще не выходила на связь. За год общения с моими опекунами я стал неотъемлемой частью их компании. Они таскали меня за собой по всем злачным местам. Я знал все притоны Молдаванки. Костыль научил меня курить сигареты. Вечерами они обкуривались марихуаной и пускали паровоз мне. От травы я начинал нести какую-то чепуху, что несказанно веселило моих дружочков, выставляли меня на показ, словно в цирке уродов. – Боже, такой маленький, а уже курит траву, сигареты, запивает это всё пивом и разговаривает на жаргоне улицы! – Да, это наш малый! – восторгались опекуны. – Я сделаю из тебя человека, – повторял раз за разом Костыль. Даже отбитых уголовников такой ребёнок приводил в замешательство.
