Они скончались один за другим в короткий промежуток времени, оставив своего ребёнка на воспитание бабушке, которую не интересовало ничего, кроме алкоголя.
Сухой был предоставлен сам себе с раннего детства. Благодаря соседям он не умер с голода. Наблюдая за тяжёлой жизнью несчастного ребёнка, они из жалости подкармливали его.
Спецприемники и малолетка внесли огромный вклад в формат его мыслей, изменив их вплоть до смерти. В хитрости и сообразительности он уступал только Джону, оставляя драку на самый последний момент – он больше предпочитал решать всё разговором. Но если дело доходило до битвы – он не уступал остальным.
Обладая высоким ростом, он был худой и жилистый; в одежде казалось, что его можно сдуть, слегка поддув на него. Это всех вводило в заблуждение. На самом деле жилы обивали его кости, словно лианы, делая его тело невероятно крепким. Враги очень сильно удивлялись, когда он ложил на асфальт одно тело за другим.
Исчадием ада в этой омерзительной пятёрке был Костыль. В жестокости и беспринципности ему мог позавидовать даже Джус. Двухметровое, огромное чудовище. За глаза его называли Лапа. Моя голова помещалась у него в руке, как яблоко. Он тащил в дом любое железо, попадавшееся ему на пути – не для того чтобы сдать его на металлолом, а чтобы утяжелять свои спортивные снаряды. Вместо гантелей он использовал рельсы.
В свои 17 лет он выглядел на 30. Взгляд, которым он тебя оценивал, нёс ужас, посылая твоему мозгу жуткие сигналы, заставляя его вспоминать все молитвы, существующие в твоей памяти. Сложно было определить, что в данный момент крутится у него в мыслях: расчленить тебя и закопать или сварить в кипятке живьём. Он был с явными замашками маньяка.
Больше всего он волновался, чтобы окружающие люди были накормлены. Выкинутая на свалку еда наносила ему душевные раны. Он не мог пройти мимо недоеденной шаурмы или недопитого кефира. В этот момент его глаза загорались, и он жадно начинал искать, по его мнению, голодающего человека. Замечая, что Костыль в очередной раз поднял что-то с мусорки, я в панике сразу бежал к Джону и умолял, чтобы он убедил Костыля этого не делать.
– Костыль, не гони! – начинал Джон. – Малый пугается твоих развлечений.
– Ничего страшного, пусть закаляется характер, – отвечал он.
У всех остальных появлялись дьявольские улыбки в предвкушении представления с поеданием испорченной еды. Больше всего мне было жаль парней, гулявших в этот момент со своими девушками. Окружив скамейку со всех сторон, Костыль протягивал несчастному объедки со словами:
– Ешь.
Девушки начинали вступаться за своих возлюбленных, но опекуны делали вид, что их не существует, сконцентрировавшись исключительно на жертве. Бедолаги сперва всегда отказывались, и сразу следовал сильнейший удар в грудь. От нехватки воздуха те начинали задыхаться. Девушки в панике орали на весь парк. Никакой реакции и в этом случае не следовало. Все ждали, когда жертва начнёт трапезу. Зрелище продолжалось до последней съеденной крошки. Все с нетерпением наблюдали, как еда исчезает в желудке несчастного, наслаждаясь процессом.
«Ты знаешь, что бывает со стукачами?» – систематически повторял он один и тот же вопрос, глядя своим отмороженным взглядом мне прямо в глаза, заставляя держать всё увиденное мной в сокровенной тайне. Одна мысль о том, чтобы всё рассказать маме, приносила мне жуткие страдания. Иногда я просыпался в ужасе от чудовищного сна, где Костыль душит меня и кричит прямо в лицо: «Зачем ты всё рассказал маме?»
