На сцену выскочила обнаженная по пояс девушка. Она, изгибаясь и раскачиваясь, словно огненными веерами, обмахивалась четырьмя факелами, в колеблющемся свете которых блестели её плечи и маленькие крепкие груди.
– Сестра Найя, – представил артистку Семе. – Вы её видеть на мой дом.
Танцовщица поочередно подбрасывала вверх факелы и, жонглируя ими, кружилась, подпрыгивала и извивалась на помосте. Её тело было настолько гибким, что казалось, будто танцует не женщина, а огненная змея. И в этот танец, исполняемый туземкой, органично вплетались балетные элементы.
– Какой пируэт! – кричал Ганюшкин, дергая Фролова за рукав. – Посмотри, как она держит ножку! Чистая балерина, только пуантов не хватает. Откуда это у нее?!
– Найя учился в Лондон… Ковент-Гарден… на балерина, – пояснил Семе.
– Лондонская королевская балетная школа Ковент-Гарден? – Глаза у Ганюшкина полезли на лоб. – Как же из этой глуши она туда попала?!
– Папа посылать, – пояснил вождь.
Глухой и тяжелый стук барабанов перебил разговор.
– Таби-Таби! Таби-Таби! – Подхватила их ритм охваченная экстазом толпа. Курсанты на палубе парусника, на котором были погашены все огни, хлопая в ладоши, стали вместе с толпой скандировать название острова.
Картина была фантастическая: лунный диск над скалистой горной вершиной, яркие крупные звезды по тёмному бархату неба, лохматые, обвешанные амулетами барабанщики, отрубленная бычья голова на позеленевшем от времени бронзовом блюде и эта первобытная танцовщица, осваивавшая азы балетного искусства в Лондоне.
Прожектора, вспыхнувшие на паруснике, ярко осветили площадь.
– Время отчаливать, – сказал Иван Васильевич, взглянув на часы.
Гости поочередно обнялись с Семе. Тот поднял руки. Барабаны загремели быстрой тревожной дробью. Толпа расступилась, образовав узкий проход. Носильщики подняли блюдо с бычьей головой и мягкими кошачьими движениями – два шага вперед, один назад – сошли с помоста и растворились в темноте. Туземцы стали расходиться, унося опустошенные кувшины.
Когда «Исток», блистая огнями, отходил от Таби-Таби, над тремя из пятнадцати вертолетов, выстроившихся на палубе авианосца «Джордж Вашингтон», медленно провернулись винты и стали набирать обороты. Дюралевые скамьи вдоль бортов винтокрылых машин, на которых, нахохлившись, сидели морские пехотинцы, задрожали.
Некоторые из бойцов перекрестились, другие просто закрыли глаза. Исходя из того, что сказал майор Крамер, операция не казалась рискованной. Силы несопоставимы: двое террористов против почти сотни морпехов, но какая-то тревога всё-таки скреблась в солдатских душах. Никто не знал, чем обернется эта ночная высадка на незнакомом острове, но каждый надеялся вернуться обратно живым и невредимым.
21. Десант
Жителей Таби-Таби, заснувших из-за представления необычно поздно, разбудил странный гул. Он приближался с востока и с каждой минутой нарастал. От сильной вибрации задрожали хрупкие бамбуковые строения. В джунглях забеспокоились обезьяны и в панике заметались по заплетённым лианами деревьям. Гул перерос в страшный рёв, с чёрного неба в пристань ударил мощный столб света и, пробежав по пропитанному морской солью бревенчатому настилу, упёрся в центр портовой площади. Тучи пыли взметнулись в воздух, взлетели и закрутились над бамбуковыми строениями сухие листья.
– Лейтенант Шелдон, – услышал в шлемофоне командир первой группы голос майора Крамера, – после высадки оцепить площадь, обеспечить безопасность приземления второй и третьей групп!
